Девочка глубоко вдыхает. Ей всё равно.
Серый мир. Серые люди ему под стать.
Тсуне не привыкать.
Серость будет всегда.
В этом она твёрдо уверена. В это она свято верит.
С этим она мирится. С этим она готова жить.
***
Тсуне кажется, что серый проникает внутрь, разъедает её органы, поглощает душу, забирает мечты. Она перестаёт верить в чудо за месяц до того, как это самое чудо случается.
Реборн не понимает, почему его новоявленная ученица надрывно плачет, глядя в отражение витрины магазина. И почему со слезами на лице она ещё и до безумия счастливо улыбается.
Тсуна, смотря на себя, думает не о том, что она стоит посреди города в одном белье или что у неё прямо сейчас горят волосы. Нет, она любуется.
Любуется ярким пятном, от которого немного болят глаза, больше не защищённые где-то оброненными очками с неодимовыми стёклами.
– Какой это цвет? – спрашивает она дрожащим голосом.
– Что?
– Этот цвет… красивый. Как он называется?
И Реборн понимает, вовремя воспроизводя в голове досье на Саваду Тсунаёши. Досье на девочку, что видит только серый.
Девочку, что, оказывается, видит цвет пламени.
– Оранжевый, – отвечает Аркобалено, чувствуя, как в горле резко пересыхает от вида всеобъемлющего счастья на юном лице.
– Оранжевый! Ахахах. Это оранжевый! – она завороженно смотрит в отражение. – Мне нравится!
– Да… и мне, – зачем-то отвечает Реборн.
Пламя рано или поздно должно потухнуть, но, возвращаясь в серый мир, Тсуна больше не чувствует серость внутри.
Той ночью ей впервые снятся цветные сны. И пусть там, помимо чёрного, есть только оранжевый, её всё устраивает.
Потом Тсуна знакомится с жёлтым. Реборн не может подавить в себе глупое желание, которое он оправдывает интересом и экспериментом.
Он показывает ученице своё бледновато-жёлтое пламя и замирает, смотря на неподдельный восторг и любовь во взгляде Тсуны.
Когда ученица перед сном просит показать ей цвета, он не может отказать. Не хочет.
Оранжевый и жёлтый, красиво переливаясь, освещают комнату.
И сердце девочки.
И чёрствую душу киллера.
Гокудера – огненная буря. Он – эмоции и саморазрушение.
Когда Хаято злится, полупрозрачный красный покров пламени начинает клубиться вокруг него. И Тсуна видит новый цвет.
Парнишка проигрывает тому же, чему проигрывает и Реборн – яркой улыбке, тонким пальцам, цепляющимся за него, и невинному вопросу: Какой это цвет?
Окончательно Хаято сдаётся, когда Тсуна искренне восклицает, что красный – это гипнотизирующе красиво.
Хаято – Ураган. Он обжигал, обжигает и будет обжигать всех, кто к нему приблизится.
Красный – это опасность. Простое и понятное всем предупреждение, которое Тсуна игнорирует.
Тсуна не убегает, она ластится к нему, к его пламени, к его злобе и обиде, забирая себе. Потому что пусть остаются ожоги, всё лучше серости.
Ямамото пользоваться пламенем не умеет, но в моменты серьёзной решимости, там, на крыше, рядом с ним мерцает невиданный Тсуне цвет.
И она прыгает за ним. За, как станет ясно позже, насыщенно-голубым.
Небо такое? Голубое?
Тогда она наконец-то может понять, почему Нана так часто задирала голову и любовалась, почему так много однотипных фотографий неба гуляло по интернету.
– Если небо такое же прекрасное, то я бы хотела его увидеть, – говорит она с улыбкой.
– Теперь у тебя есть я, – не отрывая взгляда от профиля подруги, отвечает Такеши. Он слепнет от того, какая Тсуна яркая и живая. Он не понимает, с чего она решила, что давящая серость оставила на ней отпечаток.
– Теперь у меня есть ты, – повторяет Савада, сжимая большую ладонь.
Такеши – Дождь. Он успокаивает всех, кроме себя.
Ливень – его слёзы одиночества. А Тсуна – единственная, кто смог это заметить.
Она понимает его и делает то, что хотела бы, чтобы сделали для неё. Принимает, распахивая объятия.
Ламбо плачет, и вокруг него сверкают маленькие молнии.
– Это зелёный, – сразу поясняет Реборн.
Тсуна кивает, не смея оторвать взгляда от ослепительного оттенка. Такого интенсивного, такого воодушевляющего.
Ламбо застывает с открытым ртом. На него никогда не смотрели так.
Не с разочарованием, не с презрением.
А с теплотой и восхищением.
– Мой мир серыйсерый, – как-то объясняет ему Тсуна.
– Тогда я раскрашу его своими карандашами! – хватаясь за неё в страхе потерять, лопочет Ламбо. – Любого цвета!
– Мне будет достаточно зелёного, – она ерошит его по волосам.
Ламбо – Гроза. Но молнией бил не он, а его.
Тсуна становится куполом, который больше не позволял электричеству ему навредить.
Ламбо ложится к ней под бок, получая неведомое ранее тепло и взамен даруя Тсуне сон с мягкой травой и шелестом зелёных деревьев.
Сасагава характеризует ярко-жёлтый.
Это Тсуна понимает, наблюдая за поединком на ринге.
Она уже видела жёлтое пламя, но оттенок Рёхея другой. Более ослепительный, горячий. Такой тёплый-тёплый. Тсуна уверена, что рядом с Рёхеем нельзя замёрзнуть даже зимой, когда серости становится больше настолько, что трудно дышать.