— Смотря что ты имеешь в виду. — он сел удобнее закинув ногу на ногу и сложив на коленке руки в замок. Мороженое он уже съел, как оказалось.
— Если честно, я даже не знаю, откуда у меня взялся такой вопрос. — мое мороженое на этих словах благополучно закончилось. Дожевав вафлю, не хотелось продолжать. Дроу и тут меня выручил:
— Смотря, что ты называешь «учили жить». Если умение обращаться с оружием, образование, знакомства, друзья и, в конце концов, как приготовить себе завтрак, то да, меня учили жизни.
— Я и правда не знаю, откуда у меня взялся такой вопрос, — я попыталась оправдаться, вот только зачем? — наверное, наболело с детства. — Помолчав я продолжила, — Сутками тебя учат всему, просто всему, что касается живых существ. И поверьте, Хайрен, этикет, психология и абсолютно полное знание биологии и анатомии это не самое страшное из того общего числа ежедневных мучений. Нас учили всему. Самое страшное, конечно не все это выучить, а довести до автоматизма. Любая мысль, любое действие должно быть рефлексом. Нет, я не жалуюсь, я правда все это учила и выучила, понимаю, что знания это нужно. Вот только зачем? Нет, не так — кому? Кому это нужно? Еще и в таком амплуа? Такие вопросы у меня возникали все чаще, но ответа на них я не получала. Мне говорили только то, что это нужно… Зачем что-то усердно учить, если это нужно только для того чтоб научить других? Это важно, но не для каждой же девочке в каждой семье. Еще и доказывать, что это и есть смысл жизни. Это как минимум не логично — учить многогранность существования, но говорить, что правильна только одна грань. Показывали жизнь «на картинках» и говорили что то, что я учу нужно там, в жизни. Я должна была выйти замуж и рожать детей, которым тоже должна была говорить что то, что я им рассказываю нужно в жизни. Как говорили нянечки мне еще в детстве «ты слишком много думаешь о том, что тебе не принадлежит, и живешь непонятно чем». Это о своей жизни я не должна была думать? Или я не правильный ребенок? Вы извините, что рассказываю всякие бредни, но наверное из-за того, что я вам доверяю. — я улыбнулась. Хайрен сидел и внимательно смотрел на меня, но осуждения во взгляде я не увидела, и продолжила, — Я у мамы единственная дочь. Она меня всегда поддерживала, понимала и говорила: «Что бы ни случилось, у тебя есть вера в себя и я, твоя мама. Ничего не длится вечно, все проходит. Потерпи. Я в тебя верю». Вот наверно и прошло то, что было и наступает то, что будет. Пришло время применять теорию на практике. — Последнюю фразу я сказала в таком хорошем расположении духа, что почти смеялась. Комиссар все так же сидел и внимательно смотрел на меня.
— Я не сильно вас загрузила информацией, комиссар Хайрен? — почему-то я чувствовала себя виноватой.
— Хайрен. Просто Хайрен.
— Легко, просто Хайрен. — настроение опять начало подниматься.
— Ты удивительная девушка, Ани. — Хайрен закинул одну руку на верх скамейки и сел в пол оборота ко мне. — Ты рассказала это все без единой эмоции, а закончила вообще почти смеясь. Если честно, я не понимаю как такое возможно. — Теперь и комиссар улыбался.
— Я же не сказала, что все чему меня учили это бесполезные вещи, но и сама понимаю — плохие депрессивные эмоции это для тех, кому скучно и нечем заняться. — Как же давно у меня не было хорошего собеседника, сейчас визжать от счастья буду!
— Теперь у меня появилось еще больше вопросов к тебе. Люблю, когда меня удивляют. — Хайрен теперь закинул две руки на спинку скамейки.
— А еще вы любите свою работу и заниматься по утрам с алебардой. — Весело продолжила я, в то время как брови дроу медленно, но уверенно покоряли высоту середины лба. Сидеть больше не было никакого настроения, а именно оно движет мной, и я вскочила с лавочки.
— Пойдемте, Хайрен, вы обещали мне парикмахерскую. — и я потянула его за рукав с лавочки, опять превращаясь в девчонку лет, на сколько выгляжу. Он послушно или ошарашено (так и не разобралась) встал и направился за мной к зеленому домику с вывеской на старолесном, что в переводе с зубодробильного звучало как «Дамский рай». Там на третьем этаже была парикмахерская, согласно указателю, который мной также был прочитан.
— Мне совершенно не нравится, когда вы молчите, комиссар.
— Но как? — он что, до сих пор от шока отойти не может?