Я не упоминаю, что мне удастся ее прочитать. Не могу представить, сколько раз мне придется кончать самому или просить кого-то другого удовлетворить меня, пока буду читать сокровенные фантазии милой, золотой Белины, названной в честь девственницы-мученицы, черт возьми.
— Звучит заманчиво.
— Отлично. — киваю я.
Все улажено, теперь я могу вернуться домой и отдаться своим желаниям. Жаль, что клуб откроется не раньше, чем через… ох… десять часов.
— Но, у меня есть один вопрос.
Я поднимаю взгляд от кофе.
— Выкладывай.
— На сайте предлагалось... — она колеблется. — Несколько партнёров? Со мной? Это звучит — не знаю — немного напыщенно, учитывая, почему я вообще заинтересовалась программой. И немного... аморально, наверное.
Я останавливаюсь и, положив ладонь на обнаженную кожу ее руки, чтобы остановить ее, поворачиваюсь к ней лицом. Это важно.
— Ответь на один вопрос, — говорю я. — Точнее, на два.
Она прикусывает губу, но не отводит взгляд.
— Первый. Ты думаешь, что одна из причин, по которой ты так долго воздерживалась от сексуальных отношений, - чувство вины? Я знаю, что твои родители довольно религиозные.
Она кивает.
— Определенно.
— И ты думаешь, что сможешь это преодолеть, или хотя бы обойти, чтобы двигаться вперёд?
Она снова кивает.
— Думаю, да. Надеюсь на это. Я слишком много об этом думала, но… фух. Это тяжело. Я не верю, что те вещи, которые учила в школе, были правильными, но я всё равно… Трудно избавиться от всего этого стыда вокруг секса, понимаешь?
Она смотрит на меня ясными глазами, доверяя, и это поражает меня до глубины души. Я мягко киваю.
— Да. Поверь, понимаю. Я учился в Лойоле, о чем, как мне кажется, твоя мама упоминала, так что знаю, насколько мощным может быть промывание мозгов. Я пошел другим путем — стал абсолютным девиантом. — я улыбаюсь, чтобы показать ей, что вроде как шучу, хотя на самом деле это не так.
— Послушай, — продолжаю я. — Я не могу сказать тебе, что правильно, а что нет. Ты должна решить это сама. Но тот факт, что ты здесь и говоришь со мной об этом, уже показывает, что у тебя хватает смелости заявить о своей собственной сексуальности. Верно? Ты взрослая, Белль. Монахини, священники и родители больше не могут указывать тебе, что думать.
— Также я знаю, что бывшие католики - одни из самых извращенных людей. Просто наблюдение. Есть что-то во всем этом стыде и вине, которым они нас учат, во всех тех репрессиях, которые они практикуют, что заставляет нас получать удовольствие от раскрепощения больше, чем большинству других людей.
Она кивает, словно понимает, так что я продолжаю свою последнюю мысль.
— Если ты серьезно настроена на это, то у меня есть предложение. Сдавайся, или иди до конца. Если отбросить все предрассудки о романтике, морали и общественном мнении, сосредоточиться только на себе и своём теле, математика становиться довольно очевидной. Четыре рта лучше, чем один. Восемь рук лучше, чем две.
Я пожимаю плечами, когда она таращится на меня. На ее лице написано смущение, но есть и что-то еще.
— Это всего лишь элементарная арифметика. Чем больше ты открываешь свой разум для менее банальных способов максимизировать свое удовольствие, тем больше удовольствия получаешь. И под удовольствием я подразумеваю, что ты будешь терять свой гребаный рассудок в экстазе.
Понятия не имею, как я только что произнес это заявление без стояка.
Совсем без понятия...
Чего я не говорю — потому что, по-видимому, обладаю титанической сдержанностью — это то, что ей следовало бы забыть о программе и просто пойти со мной домой.
Клянусь богом, я мог бы научить её гораздо большему, чем она когда-либо могла мечтать о способностях своего тела, всего лишь с помощью своих рук, рта и члена.
Мы возвращаемся домой в относительной тишине.
Думаю, я сломал ей мозг.
Спокойно прощаюсь с ней, обещаю связать с Джен и захлопываю за собой дверь. В ту секунду, когда остаюсь один, я стягиваю футболку через голову, снимаю спортивные штаны и сжимаю свой член так сильно, как только возможно.
И пока я продолжаю яростно кончать в мягкий хлопок своей футболки, представляя, что это изящная рука Белины Скотт обхватывает мой член, а не моя собственная, я повторяю эти слова про себя.
Она девственница.
Она девственница.
Она, пиздец как благородная, нетронутая, сладкая как грех девственница.
Оставь ее в покое.
Откидываю голову назад, прижимаясь к двери. Слова в голове настолько укоренились, что приходят легко.
Прости меня, Отец, ибо я согрешил.
Я уже согрешил против этой девушки столькими способами, что даже не могу начать их перечислять.
ГЛАВА 8
Белль
Если это пространство блестит, то коллега Рейфа, Женевьева, сверкает ещё ярче. Мы в красивой белоснежной комнате исторического здания в Мэйфейре, полном витражных окон и скульптурных лестниц. Эти ребята выбрали подход, мало отличающийся от того, к которому прибегала дома мама: сохраняйте простоту и позвольте эффектным оригинальным элементам петь.
Как, например, тщательно отполированный деревянный пол. Или мраморный камин, который, несомненно является работой Роберта Адама. Или роскошные лепнины, которые обрамляют потолки и подчеркивают стены.
Мебель, однако, смелее, чем дома. Дымчатые велюровые диваны на огромном монохромном ковре. Многогранный буфет шоколадного цвета, покрытый блестящим лаком. И единственный намек на то, что я нахожусь не в дорогом кабинете косметолога, а в секс-клубе — скульптура, напоминающая вульву, выполненная из розового оникса и освещенная снизу.
Женевьева, кажется, примерно одного возраста с Рейфом, блондинка с дорогим видом. На ней черная сорочка сложного, но потрясающего покроя, в которой я узнаю работу Роксандо, и, возможно, у нее лучшие ноги, которые я когда-либо видела, доведенные до совершенства на заоблачно высоких каблуках.
Она безупречна, а ее улыбка теплая и достигает глаз. Когда она ставит передо мной заказанный латте с овсяным молоком, и подходит, чтобы сесть рядом со мной на диван, я выдыхаю.
А затем вдыхаю чуть сильнее, чем нужно — она пахнет потрясающе.
Мне определенно комфортнее с ней, чем с Рейфом.
Помогает то, что я ее не знаю, она меня не привлекает, и у меня не было никаких неуместных фантазий о ней, когда я прикасалась к неприемлемым частям своего тела.
Несмотря на это, я рада, что на мне собственные доспехи. Сегодняшний образ — темно-синее платье-футляр без рукавов от Виктории Бекхэм. Это говорит о том, что я взрослая, а не какая-то неуклюжая девственница. Я знаю свою силу и сама принимаю решения.
Или что-то в этом роде, во всяком случае.
Надеюсь.
Женевьева пододвигает ко мне разблокированный iPad и похлопывает по нему.
— Я оставлю это тебе, когда мы закончим наш диалог. Боюсь, анкета длинная. Но я настоятельно рекомендую тебе отвечать так откровенно, как сможешь. Твои ответы будут иметь большое значение для составления программы и обеспечения того, чтобы ты получила максимальное удовольствие.