Я здесь. Я в порядке. Я в безопасности.
Этому способствует и то, что прекрасная квартира Рейфа, с ее впечатляющими произведениями искусства и потрясающей мебелью, является идеальным убежищем. Роскошное жилище, изолированное от остального мира и его неистовой, ядовитой энергии.
Я говорю себе это, но сила папиного недовольства настолько велика, что оно сохраняется, несмотря на физическое расстояние между нами. Это вызывает во мне чувство стыда, вины, ужаса и неверия. В его глазах я увидела отражение ненависти к себе, к той версии себя, которая боролась с фундаментальным знанием того, что я не изменяла своим моральным принципам.
Во всяком случае, не моим новым и менее запутанным.
— Может, мне стоит принять душ, — бормочу я.
Рейф прикусывает нижнюю губу, прежде чем ответить.
— Конечно. Но я бы хотел пойти с тобой.
Я возмущенно смотрю на него, и он приподнимает бровь, глядя на меня.
— Детка. Если ты пойдешь в душ одна, то либо упадешь в обморок от слез, либо будешь до крови тереть себя, пытаясь смыть с себя то, какой грязной отец тебя заставил себя чувствовать. — он делает паузу. — Скажи мне, что я неправ, — мягко говорит он.
Нет слов.
Нет слов, чтобы описать, как этот человек понимает меня.
Как близко я к нему чувствую себя спустя такое короткое время.
Насколько бы я ему доверяла.
Я бы доверила ему свою жизнь.
— Ты неправ, — говорю я ему. Моя нижняя губа дрожит.
— Господи, милая. Иди сюда, — говорит он, притягивая меня к себе. Я охотно подчиняюсь, потому что, прижавшись щекой к его бьющемуся сердцу, становится немного легче. Я как недоношенный ребенок, которого мать прижимает к сердцу, чтобы он мог расти. И бороться.
Но именно Рейф дает мне исцеляющую силу своей жизненной силы.
— Как насчет того, — бормочет он мне в волосы, — чтобы мы приняли ванну немного позже? Я тебя помою. А пока у тебя нет дел. Не кори себя и съешь блинчики, которые вот-вот доставят.
Не уверена, что смогу проглотить хоть кусочек. Мой желудок сжимается в комок. Все тело напряжено. Но я устало киваю, уткнувшись в его грудь, и наслаждаюсь простым прикосновением его рук к моим волосам.
— Это моя девочка, — улыбается он. Его пальцы с бесконечной нежностью перебирают мои волосы, убирая их с моего лица и спуская вниз по спине. Как могло случиться, что человек, который показался мне таким пугающим, когда я впервые встретила его, оказался здесь, рядом со мной, на самом дне моей жизни, и кажется, что вся моя вселенная заключена в одном идеальном куске человеческой плоти?
Я никогда не была так благодарна за чье-либо присутствие в моей жизни.
— Я хочу тебе кое-что сказать, — продолжает он. — Я бы не хотел говорить этого при таких обстоятельствах, но нужно, чтобы ты знала, прежде чем еще хоть секунду будешь страдать. — он берет мое лицо в ладони и отстраняется настолько, чтобы я могла увидеть красивые карие глаза, которые разделяют мою боль и в то же время излучают силу и привязанность в ответ.
— Я люблю тебя, — говорит он. Большим пальцем гладит меня по щеке, выражение его лица смягчается. — Я по уши влюблен в тебя, детка. Ты поражаешь меня своей силой и изяществом, и хотя я сейчас чертовски зол на твоего отца, мне нужно, чтобы ты знала, что я чувствую. Ты должна знать, что я всегда буду рядом с тобой, если ты захочешь меня, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от подобных чувств снова. Если ты решишь, что хочешь выступить против своего отца и бороться за нас, знай, я никогда тебя не подведу.
Теперь слезы наворачиваются не судорожными вздохами, как раньше, а медленным излиянием эмоций, благодарности и неверия. Я смотрю на мужчину передо мной, мужчину, которого я, несомненно, люблю, чьи слова лишь подчеркивают то, что он сказал мне своими действиями сегодня утром: я для него на первом месте. Мое счастье. Мое благополучие. И что он будет рядом, вот так, в любое время, когда кто-то попытается причинить мне боль. В любое время, когда кто-то попытается заставить меня чувствовать себя хуже.
И, возможно, только возможно, ослепительная, жизнеутверждающая сила его любви станет той поддержкой, которая нужна мне, чтобы поверить в свои силы.
Может быть, когда Рейф и его супергеройская любовь будут рядом, ничто больше не причинит мне такой боли.
— Я тоже тебя люблю, — бормочу я сквозь слезы.
Слова, которые я никогда не ожидала произнести.
Не Рейфу.
Но ничто еще не казалось мне более правильным, истинным и чистым.
ГЛАВА 40
Белль
Рейф любит меня.
Удивительно осознавать, что лучшие и худшие моменты в моей жизни совпали в одно утро. Знаю, что он намеренно рассказал о своих чувствах, чтобы придать мне сил. Я приняла дар его слов, и обернула его любовь ко мне вокруг себя, как тефлоновый плащ, я позволила его дару творить волшебство, для которого он предназначен.
Окутать меня. Защитить.
Ободрить.
С этой целью мы также вызвали кавалерию.
Мэдди.
Никто так не разбирался в сложной паутине моих семейных отношений, как Мэдди. Никто другой не шел рядом со мной, держа меня за руку, по трудному пути, по которому я шла все последние годы. Она единственная, кто интуитивно понимает каждый нюанс ядовитого коктейля из холодности, заискивания, обиды и самобичевания, который бурлил в моем сердце с тех пор, как я себя помню.
Поэтому, когда мой прекрасный парень напоминает мне, что Мэдди на этой неделе не работает, и предлагает пригласить ее в гости, я хватаюсь за эту возможность.
Достаточно короткого сообщения.
Папочка нашел Рейфа в квартире утром и абсолютно сошел с ума. Есть вероятность, что ты можешь придти сюда (к Рейфу)? Я в полном дерьме xxx
Она ответила незамедлительно.
Блядь блядь блядь.
Буду через минуту
Только держись моя великолепная малышка xxxxxx
Она появляется меньше чем через полчаса, проносясь мимо Рейфа с коробками вина и выпечки, которые тут же ставит на его кофейный столик.
— О, моя бедная, прекрасная девочка, — воркует она, бросаясь ко мне и окутывая меня своим ароматным запахом. Даже в свой выходной она выглядит такой же сияющей и ухоженной, в то время как я - с опухшими глазами и растрепанной.
Я все еще не успела принять ванну.
— Не слишком ли рано для вина? — спрашивает она, отпуская меня.
— Уже одиннадцать часов, — уточняю я.
Она склоняет голову набок.
— Не знаю, это да или нет?
Я невольно смеюсь.
— Давай постараемся продержаться хотя бы до двенадцати.
— Конечно. — она пожимает плечами, плюхается на диван и похлопывает по тому месту, которое я только что освободила. — Классное место, Рейф. А теперь, подойди и сядь, детка, и расскажи мне все. Ты тоже, Рейф.
После того, как мы покорно выполнили ее просьбу, Рейф сел по другую сторону от меня, и я поведала ей о том, что произошло за это ужасное утро. Она хорошая слушательница, но ее ошеломленная реакция не может развеять мою слабую надежду на то, что я слишком остро реагирую.
— Подожди, Бен видел твой член? — спрашивает она Рейфа, прерывая меня.
— Я схватил кухонное полотенце, как только услышал, что хлопнула дверь, — говорит он, — но было очевидно, что я совершенно голый, и когда я пошел переодеваться, ему открылся прекрасный вид на мою задницу.