- Или что? Ты сломаешь мне другую руку? - смеюсь я. - Так сильно любишь меня, да, Д...
- Я НЕ ХОТЕЛ ПРИЧИНИТЬ ТЕБЕ БОЛЬ! - рычит он.
Я сжимаюсь, испугавшись. Он останавливается, делает вдох и проводит рукой по волосам.
- Мне очень жаль, - говорит он. - Прости меня. Прости. Я не должен был кричать.
- Ты извиняешься за это? - говорю я. - Ни в чем другом из полудюжины вещей, в которых ты виновен?
- И насколько полезным было бы извинение за все эти вещи, дорогая Лилли? Причина этого..., - он жестикулирует позади себя, на ряды пустых бутылок, окружающих место, где он сидел.
Господи, я даже их не увидела!
- ...в том, что, боюсь, что у нас с тобой произошел регресс за одну ночь. Никто не собирается извиняться.
- Итак, ты пьешь от отчаяния, - говорю я. - Как это нехарактерно для тебя, Джереми. Я отворачиваюсь. - Оставь меня в покое. Я не хочу говорить с тобой, ведь ты не вспомнишь и половины того, что я скажу, утром.
- Нет, - говорит он.
Муражки бегут по моему телу. Я стараюсь не показывать этого.
- Нет? - спрашиваю я.
- Нет, Лилли, черт возьми. Я слишком долго ждал, пока ты проснешься и не вернешься назад.
- У меня нет желания говорить с тобой.
- Будь прокляты твои желания! - срывается он. - Разве ты не видишь, на что я похож? Как ты думаешь, чем я занимался все это время, кроме того, что ждал твоего пробуждения?
- Сколько прошло времени? - спрашиваю я.
- Два дня.
Я хмурюсь. Да. Не так уж плохо. Это превзошло мои ожидания.
- Хорошо, Джереми, - говорю я ему, оборачиваясь. - Ты хочешь поговорить со мной? Давай поговорим. Но здесь буду задавать вопросы я, а не ты.
- Справедливо, - говорит он. Он устраивается на новом месте напротив моей кровати. - Что ты хочешь знать?
- Начни с Розы, - говорю я ему. - Кто она такая?
- Ты переходишь сразу к главному, - бормочет он.
- На этот раз никаких уверток, Джереми. Я хочу знать правду. Я хочу знать всё. Кто такая Роза, какое отношение она имеет к тебе, какое отношение она имеет к твоему отцу? Почему Чарльз так отреагировал, когда увидел их? Что у тебя есть на Розу, что она стала твоей домработницей на двадцать лет? - я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание и продолжаю. - Почему? Я знаю, что она не тот человек, кем ты хочешь заставить ее казаться.
- Настоящий шквал вопросов, - задумчиво говорит Стоунхарт.
- Отвечай или проваливай. Дело твое, - говорю я. - Если ты не собираешься говорить, у меня нет абсолютно никакого желания говорить с тобой прямо сейчас.
- Хорошо, - говорит он. - Хорошо, Лилли, это достаточно справедливо.
Он встает.
- Я вернусь к тебе утром.
- Подожди, что? Ты уходишь? Ты не можешь просто уйти, Джереми!
- Приглядывай за мной, - говорит он, звуча все больше как своевольный подросток.
Должно быть всему виной алкоголь.
- Нет! Ты сам это сказал. Ты так долго ждал этого.
Я хватаюсь за соломинку. Но, это редкая возможность. За все время, что я знаю Стоунхарта, я ни разу не видела его пьяным. Алкоголь ослабляет все запреты, независимо от того, кто вы, или как хорошо вы думаете, вы можете скрыть это. Если Джереми уйдет сейчас, я потеряю прекрасную возможность узнать о нем то, что в противном случае никогда не выйдет наружу. Черт!
Я снова ловлю себя на том, что думаю о нем, как о Джереми, а не Стоунхарте. Черт возьми, я не могу этого сделать. Я не могу поддаться чувству безопасности и фамильярности, которое вызывает его имя. Я не в безопасности рядом с ним. Последнее доказательство - моя рука. Но, черт возьми, это чертовски утомительно продолжать думать о нем как о двух разных людях.
У меня в голове включается лампочка. Джереми или Стоунхарт - какое это имеет значение? Есть только один из них. Наказывая себя за это, я ничего не получу. Это бессмысленное отвлечение. Пусть он будет тем, кем захочет быть в моем воображении. Его имя не имеет значения. Его действия очень важны. Они происходят из одного и того же места. Они происходят от одного и того же человека.
Поэтому я буду звать его как угодно. Попытка решить, называть ли его по имени или фамилии, является самой глупой борьбой в мире, особенно если она продолжается. Все, что мне нужно сделать, это отделить сентиментальный символизм, который я прикрепила к названию, прикрепила к одному человеку. К человеку, наблюдающему за мной. Ждущего, когда я заговорю.
К человеку, который сломал мне руку.
- Если ты сейчас уйдешь, - говорю я ему. - Ты потратишь впустую все это время. И как часто ты говорил мне, ты ненавидишь повторяться? Тратить время еще хуже.
Он останавливается, чтобы обдумать мои слова. Затем он усмехается и качает головой.