И еще занялся экономическим обследованием быта сареевских крестьян. Хотелось самому выяенить, точно знать, из чего складывается бюджет крестьянской семьи, в чем же источник бедности крестьянина, в самом ли деле все упирается в непомерность выкунных и иных платежей и недостаток земли?
Для обследования выбрал двор лошадного крестьянина Ефима Антонова, во всех отношениях средний, как решил Долгушин, обойдя все сареевекие дворы, да и сами крестьяне называли Ефима, когда Долгушин просил указать характерный крестьянский двор. Выбрал этот двор еще и потому, что хозяин, по виду добродушный увалень, на деле ловкий и расторопный работник, и его жена, под стать ему рослая, ухватистая, с открытым добродушным же характером, известные в деревне, помимо всего прочего, тем, что вовсе никогда не пили никакого вина, охотно и толково и с полной откровенностью называли свои доходы и расходы, им нечего было таить перед односельцами, стыдиться нечего, — важное обстоятельство для целей Долгушина.
Было у Антоновых четверо детей, да только старший двенадцатилетний паренек, год назад отданный в учение по стекольному делу, выходил теперь в «добышники», начал понемногу зарабатывать от хозяина, отрабатывая долг за учение (за три года учения — семьдесят рублей), остальные, мал мала меньше, сидели на шее родителей. В надежде «дождаться сыновей» — времени, когда они выйдут в работники, Ефим с женой не упускали доставшейся им по смерти отца Ефима землицы, владели наделом на две души, около пяти десятин, обрабатывали надел сами, без посторонней помощи. Из скота у них кроме лошади были корова с теленком, да уже теперь, ободренные выходом в «добышники» старшего сына, они завели лишнюю скотинку — овцу. Изба у Антоновых была, как все сареевские избы, бревенчатая, крытая соломой, с одной горенкой, чуланом да двором, иных построек на их усадьбе не было. Был когда-то сарай, да продали, решив, что могут обойтись без него, завалившийся погреб разобрали на дрова, избу давно не поправляли, а следовало бы, изба и двор осели на одну сторону, не на что было поправлять, — признаки того, что Антоновы с каждым годом беднели. И это несмотря на всею заботливость домохозяина и хозяйки, удачливость Ефима в заработках — осенью и зимой вставлял стекла в помещичьих домах и в Москве.
В подсчетах доходов-расходов этой семьи участвовали кроме Долгушина и Антоновых еще пять или шесть уважаемых членов сареевской общины, в том числе староста Никита Борисов, самый грамотный из сареевских. И вот оказалось, что доходов Антоновых только от земледелия выходило в год 101 рубль 74 копейки. Тут учитывали стоимость, обычную рыночную стоимость собранных Антоновыми мер ржи и ячменя, овса, картофеля, гороха, и молока от коровы, и сена, и льняного семени, и холста, который хозяйка выпрядала и ткала за зиму из своего льна, и даже ниток, которые выпрядала она из того же льна. Не учли разве стоимость соломы, которая вся шла на корм и на подстилку скоту, да стоимость получаемого от скота удобрения, не знали, из какого расчета исходить, но эти статьи не ставили и в расходе, так что на балансе это не отразилось.
От сторонних заработков — стекольного промысла хозяина (105 рублей), косьбы овса у священника (10 рублей) да ожидавшегося к концу года первого заработка старшего сына (23 рубля) — всего выходило 138 рублей. Общий годовой доход семьи, стало быть, составлял 239 рублей 74 копейки.
А расход? Оказалось, что только на питание всей семьи уходило в год 140 рублей 24 копейки. Причем почти треть этой суммы, 45 рублей, падала на прикупку ржаной муки, своего хлеба Антоновым хватало лишь до рождества. Вынуждены были покупать постное масло, капусту и огурцы, гречневую крупу (две меры в год, притом что кашу варили только по праздникам и в тяжелое рабочее время), солонину (опять-таки только к большим праздникам и к заговенью), рыбу к масляной и к храмовому празднику, чай да сахар. Из своих продуктов хватало на год — не то что хватало, о достатке говорить не приходилось, просто обходились своим, не прикупая, — ячменной крупы, картофеля и гороха. Разумеется, ничего из собранного на своем наделе Антоновы не продавали.