– С каких это пор я стала мышкой? – хрипло спросила я, пока ещё была в состоянии думать.
– Ты сейчас вся такая серенькая, невзрачная – вылитая мышка, – глумился мой наглый муж.
– Мышка, говоришь, – рассерженной кошкой прошипела я, переворачивая Риса на спину.
– Да-а-а. Очень миленькая и сердитая мышка, – с предвкушающей улыбкой сказал этот смертник, провоцируя меня.
Я буквально впилась в порочно-пухлые губы резким, злым поцелуем. Рис тихо застонал, выгибаясь в пояснице, чтобы упереться запертым в ткани брюк твёрдым членом мне в бедро.
Ощутимо надавливая, провела ногтями по груди мужа, опускаясь к поясу. Рис задержал дыхание. Мои пальцы ловко расправились с застёжкой, а потом я стянула ткань, ставшую лишней, оголяя мужа.
Не став тратить время на поцелуи, я обняла пальцами напряжённый член и, наклонившись, лизнула розовую головку. Рис зашипел, резко выпуская воздух сквозь зубы, но я очень хорошо знала, что любит мой вредный маг.
Скользя языком по нежной плоти, я обвела тонкую расселинку, опускаясь всё ниже, при этом не сводила пристального взгляда с шалых серых глаз мужа.
– Сильнее… прошу… – стонал Аристен, дрожа от нетерпения.
На корабле не было возможности уединиться, поэтому последний раз мы были близки несколько недель назад. Я и сама изнывала от желания поскорее ощутить в себе его гладкий горячий ствол, но кто-то сначала должен был расплатиться за свои слова.
– Так кто я, Рис? – спросила я, издевательски медленно лаская покрасневший от напряжения член.
– Мыш-ш-ка, – сдавленно прошипел мужчина, выгибаясь в пояснице в попытке усилить касание.
– Неверный ответ, муженёк, – сказала я, осторожно прикусывая нежную кожу на внутренней поверхности бедра.
Аристен разочарованно застонал, ёрзая по гладким простыням, но я опустила руку и, поласкав бархатистую кожу мошонки, легонько сжала её, вызывая новый нетерпеливый стон.
– Мне повторить вопрос? – провокационно глядя в глаза мужу, спросила я, продолжая играть его достоинством, проводя по напряжённому стволу едва ощутимыми прикосновениями. – Назови меня ещё раз, Аристен?
– Моя любимая, единственная! Умоляю, – не сдерживаясь, вскрикивал муж, двигая бёдрами навстречу моей ладони.
– О чём ты умоляешь? – решила зайти я немного дальше, но терпение Риса окончательно закончилось, и в мгновение ока я оказалась прижатой к постели, принимая в себя его каменно-твёрдую плоть.
Ощущая, как меня растягивает и наполняет горячий твёрдый член мужа, я забыла обо всём, кроме этого острого тянущего удовольствия. Рис двигался резко, сильно, заставляя забыть обо всём и только чувствовать. Внутри сжатой пружиной скручивалось желание. В этой страсти не было места нежности. Потом мы будем лежать в объятиях друг друга, ласкать, гладить, а сейчас нам была нужна эта вязкая похоть, влажные шлепки тел и злые, голодные поцелуи-укусы на грани боли.
– Ещё… сильнее… – хрипло просила я, подаваясь ему навстречу.
Рис выпрямился и поднял мои стопы себе на плечи, продолжая вколачиваться в меня. Не в силах сдерживаться, я громко вскрикивала, царапала острыми ногтями простыни и дрожала, пока оргазм не накрыл меня мощной слепящей вспышкой, заставляя тело содрогаться в сладких спазмах.
Рис последовал за мной. Муж опустил мои ноги и лёг сверху, придавливая меня своей приятной тяжестью.
– Полегчало? – спросил он, нежно целуя меня в губы.
– Да, – лениво потягиваясь, сказала я. – Я надеюсь, ты не забыл про полог тишины? – зачем-то уточнила я.
– Нет, не забыл. Я его снял, когда дошло до сладкого, – с коварной улыбкой сказал этот муж.
– Ты же это несерьёзно? – ужаснулась я.
– Почему? Это хороший способ отвлечь всех охранников, что слонялись поблизости, – сказал довольный собой Аристен, вызывая желание прибить его за нестандартные идеи.
Едва я собралась его по-тихому придушить подушкой, как в дверь постучали.
Глава 12
*
Винсента
*
Дверь открылась практически сразу после уверенного стука, и я даже не успела прикрыть нас с Рисом простынёй. В таком живописном виде мы и предстали перед Айджесом.
Ирлинг выглядел одновременно сердитым и смущённым: идеально очерченные губы были сжаты в линию, глаза сердито сверкали зеленью, а на бледных скулах играл лихорадочный румянец.