— Не сегодня, так завтра появятся новые обстоятельства, и вы убедитесь, Илья Васильевич, в том, что проделанная уже вами работа принесет свои результаты, — сказал он на прощанье.
Так оно и оказалось в действительности.
7. Еще одно совпадение почерка
Шикарная Клавдя была теперь довольна Семеном. Она не упрекала его больше за деньги. Лучшие куски, захваченные ею из буфета, попадали уже на тарелку не Фимке Жадану, а Семену. И за пивом теперь чаще бегала сама Клавдя, а иногда, насупив свои рыжие брови, уходил Жадан. Семен же, удобно устроившись на диване, лениво потягивался за хрустящим огурчиком или подходил к новенькому телевизору «Рекорд» и по-хозяйски настраивал его.
Так было и в последний вечер. Фимка ушел с коричневым бидоном за пивом, а Семен, облокотившись на валик дивана, наслаждался какой-то снедью и поглядывал на экран телевизора. Видимо, чувствовал он себя, как кот в масленицу. Всё здесь было в его власти, всё подвластно ему. Клавдя в новенькой прозрачной, как стекло, блузке из нейлона положила ему голову на колени и, не сводя глаз, смотрела в лицо.
— Скучно, Семушка, может, в Крым мотнемся… Тебе надо отдохнуть…
Семен сперва нахмурился. В последние дни Клавдя стала что-то слишком приторной. Надо бы бросить всё, вернуться домой, — стал подумывать. Да как бросить, когда она всего обвила…
Вдруг разговор о Крыме вызвал новую мысль. «Надо бы сделать перерыв, на время скрыться, а то слишком зачастил», — подумал он. Эта мысль пришлась по душе.
— В Крым, так в Крым, только надо бы на дорогу что-то добыть.
Белая пухлая рука Клавди гладит Семена по щеке.
— Ладно, Клавдя, дай бумагу, — говорит он и пересаживается за стол.
«Начальнику инструментального цеха, — читает Клавдя. — Потому что этого требуют мои семейные обстоятельства, прошу вас отпустить меня на месяц в отпуск»…
— Умничка, — мурлычет она.
— Два дня мне для подготовки, а тебе для сборов. Хватит?
В коридоре слышится шум веселых голосов. В комнату вваливается рыжий Жадан, а с ним еще целая компания подвыпивших парней.
— Принимай, хозяйка, гостей. Друзья мои, приятели, — и ставит бидон с пивом на белую скатерть.
А Клавдя уже извивается вокруг пришедших, рассаживает, наливает стаканчики с золочеными ободочками. Летят одна за другой опустевшие бутылки из-под водки, лица у всех пухнут, багровеют. Вместе со всеми пьет и Семен. Он тоже пьян, но меньше. Его налитые кровью глаза упорно смотрят вправо, где на углу стола сидит здоровенный лохматый парень… Вот-вот, и Семен, кажется, махнет бутылкой в эту голову. Но он сдерживается.
— Хватит! Баста! Пора! — кричит он и поднимается из-за стола.
— Рабочий день завтра, ребятки, пора на отдых, — нехотя поддерживает Семена и Клавдя.
— А ты куда, Семушка? — видя, как натягивает на плечи пиджак Семен, спрашивает Клавдя.
— Пойду провожу немного гостей, сейчас вернусь…
На улице только стемнело, но здесь, на далекой городской окраине, где всё тонуло в садах, казалось уже давно наступила ночь. Редкие электрические огни слабо освещали прятавшиеся за оградами одноэтажные дома. Кругом было тихо и пустынно.
Четверка собутыльников сперва шла вместе, потом разбрелась. Семен пошел вместе с лохматым верзилой по темному переулку. На углу он как бы случайно отстал на шаг, потом вдруг приблизился и ударил по темневшей голове бутылкой. Стекло звякнуло и разлетелось. Парень зашатался, а Семен забежал спереди, снова чем-то тяжелым ударил его в грудь. Но лохматый устоял и неожиданно ответил кулаком. Попал прямо в лицо. Семен свалился, и через час обоих окровавленных милиционеры доставили в восемнадцатое отделение милиции.
— Товарищ подполковник, задержали двоих пьяных, подрались, — доложил начальнику отделения дежурный сержант.
— Нет, письмецо это, Илья Васильевич, было не подброшено, а прислано почтой из нашего же города, только штамп стоял не нашего, а двадцать третьего почтового отделения, — говорил подполковник Буренков капитану Клокотову, приехавшему за час до этого выяснить, когда и как поступило в отделение уже известное письмо.