Наконец, голоса стихли. Тени разошлись в разные стороны и исчезли. Теперь можно было продолжать. На тонких гибких руках хищника появились темные резиновые перчатки. Стекло, поддетое отверткой, было взято аккуратно за края и поставлено к стене. Теперь работа предстояла сложнее. Между рамами находилась прочная металлическая решетка из круглого прута. Но способ устранения такой преграды давно известен. Преступник вынул из внутреннего кармана свернутое колечком упругое стальное полотно ножовки, распрямил его, вставил в боковые отверстия по гвоздю и принялся за работу. Через час решетка была перепилена, высоко загнута вверх. Шпингалеты внутреннего окна оказались открытыми. Теперь временно надо скрыть следы. Оказавшись в полуподвале, молодой человек сперва взял осторожно за края наружное стекло и вставил его в пазы рамы. Чтобы стекло не выпало, он набросил на его верхний край тонкую суровую нитку, а концы нитки привязал к распрямленной решетке.
Снова рядом с кучей шлака мелькнула тень беспокойной сторожихи. Старушка даже заглянула в простенок, но, не увидев ничего подозрительного, пошла дальше в обход.
У преступника в кармане маленький фонарик, но он не нужен: в помещении светло, электрические лампочки не были погашены при закрытии магазина. В подвале холодно — на леднике стоят ящики со сливочным маслом, с консервами и мороженой рыбой, тяжелые бочонки сельдей, подвешены туши мяса. Но всё это уже осталось за спиной хищника. Вот справа дверь наверх. Она открыта. Преступник легко взбегает по ступенькам и оказывается в кабинете директора.
В торговый зал дверь из кабинета была закрыта на французский замок. Он попробовал было нажать плечом, но вдруг отпрянул в угол, присел. Перед окном кабинета появилась всё та же старуха, а рядом с ней дежурный сержант. Сторожиха о чем-то долго рассказывала сержанту, тот покручивал пышные усы, кивком головы выражал свое согласие. Но вот красноречие старухи, по-видимому, иссякло. Сержант шутливо козырнул ей и, заложив руки за спину, ушел вправо, сторожиха — влево.
В руках преступника появилась всё та же маленькая отвертка, и замок подался, дверь открылась. Быстрым взглядом он окинул просторное помещение и направился прямо к кассе. На дверях остекленной будочки было что-то вроде игрушечного замка. Мелькнула отвертка, и замочек слетел. Чтобы выдвинуть ящичек кассы, не потребовалось особого труда. Слева, в бумажном пояске оказалась пачка пятидесятирублевок, еще глубже — купюры по сто рублей, справа в раздутом конверте лежали рублевки. На каждом пояске была аккуратно выведена сумма. Крупные купюры составили 7850 рублей. Они были разложены по карманам. Двести пятьдесят рублевок не тронул — слишком толстая пачка. Затем пошел шарить по прилавкам. Обнаружил еще две тысячи. Когда поиски были закончены, открыл четыре бутылки вина разных марок, разыскал два стакана. Много не пил — по глотку-два из каждой бутылки. Наливал в разные стаканы, оставаясь в перчатках. Потом вылил остатки вина под прилавок, закурил. Сперва выкурил папиросу «Казбек», потом две сигареты. Слева на прилавке увидел в стареньком переплете книгу Л. Толстого «Воскресение». Вынул красный карандаш и ухмыльнувшись размашисто написал на суперобложке:
«Рекомендуем прочесть, книга очень приятная и полезная».
Уже приближался рассвет, когда молодой человек снова спустился в подвал и, отогнув решетку, стал выбираться наружу. Оставалось только выпрямиться и идти к шикарной Клавде, но вдруг почувствовал на своих плечах с обеих сторон чьи-то руки. Они сжимали, как тиски…
Когда Клокотов впервые увидел в отделении милиции фотоснимок на пропуске Семена Грабакова, он неожиданно почувствовал, что когда-то и где-то уже встречал этот насмешливый, вызывающий взгляд. Но где и когда? Как ни пытался, а вспомнить не мог. Сейчас же, едва увидел схваченного на месте преступления Грабакова, как мысленно перенесся в то памятное утро на Салтыковскую улицу, 8, к обворованному магазину. Ведь он тогда даже наскочил на Грабакова, извинился, а тот остался стоять на месте и проводил капитана насмешливым вызывающим взглядом до самой двери. Клокотов почувствовал на своей спине его колючий взгляд, оглянулся, но это осталось, конечно, только смутной догадкой.