Приехали вовремя. Рабочие собирались расходиться, но, увидев своих старых знакомых, окружили их тесным кольцом. О результатах суда рассказал Матвеенко, а когда закончил, спросил:
— Может быть, теперь найдется среди вас, товарищи, автор вот этого маленького письма, которое попало ко мне в руки, — и полковник показал знакомый уже читателю листок из школьной тетради. Рабочие с любопытством смотрели друг на друга, ожидая, что вот-вот кто-то заговорит.
— Это я, — раздался чей-то голос, и вперед вышел худощавый белобрысый юноша с круглым, еще ни разу не бритым лицом.
— Ты, Степа? — удивленно спросил усатый клеевщик.
— Я, — ответил юноша, и лицо его залилось краской.
— А почему, Степа, если это не секрет, ты не приехал сам и не рассказал о всех своих сомнениях? — спросил полковник.
Степа Ильюшкин, теребя в руках кепку, стал говорить о том, что у него тяжело больна мать, а их только двое, что мать просила, пока не встанет с постели, никому не говорить того, что он ей рассказывал. А деньги потребовала обязательно вернуть.
— Не хотел я обижать мать, дал слово, что не пойду в милицию. И не пошел, а письмо написал…
Матвеенко подошел к Ильюшкину и по-отцовски обнял его за плечи.
— Молодчина, Степан, расти хорошим, честным человеком. И помни — правда любит смелых людей, никогда не бойся говорить правду открыто, — и седой полковник крепко пожал руку юноше.
КОРОЛЕВА ЧЕРНОГО РЫНКА
1. На «пятачке»
Любка Короткова шла на этот «пятачок» впервые, шла с большими надеждами и, видимо, поэтому была необычной, нарядной, что называется стильной. Ее довольно пышные золотистые волосы были к чему-то прихвачены перманентом, приподнятые дуги бровей — подведены, тонкая девичья фигура затянута в платье из зеленого шелка с застежками «молния» по бокам. На ногах у Любки были под цвет платья зеленые рижские босоножки, в руках большая, такого же цвета кожаная сумка на золотистом замке.
Подойдя к центральному городскому рынку, она разыскала изгибавшееся полукольцом деревянное здание какого-то хозяйственного магазина, за которым оказалась круглая, как пятак, до отказа забитая толпой площадка. Точно буек на волне, толпа бесшумно раскачивалась из стороны в сторону и, казалось, с места не двигалась ни на шаг. Любка остановилась в нерешительности, стала всматриваться в толпу, разыскивая уже знакомую ей крупную черную цыганскую голову Василька. При первой встрече с ним в городском сквере она сказала:
— Зовут Любкой Коротковой. Работаю плановиком в промартели. Могу получать из Москвы посылки. Только идти на рынок сама боюсь…
Широкоплечий парень не обратил внимания на ее последние слова.
— Любка? Зачем же так грубо? Нет, вас надо называть Любушкой. Тем более, что и работа у вас вполне интеллигентная. Мы несем в массы знание, культуру, а с этим нельзя не считаться, — усмехнувшись, проговорил он, рассматривая девушку и думая о чем-то своем.
— А вы как настоящий цыган весь и вдруг — Василек, — кокетливо улыбнулась Короткова.
— У меня синие глаза, можете сами убедиться. Друзья потому и называют Васильком. Впрочем, в данный момент это к делу не относится. Значит, просите помощи? Хорошо. Только условие: выручка на две равных половины.
— Ой, это много…
— Дело ваше, Любушка, но вы должны понимать, что весь риск берет на себя Василек…
Короткова вынуждена была согласиться с поставленными условиями. Уже несколько раз она доставляла редкие посылки. Но теперь решила, что пришло время, когда с синеглазого цыгана можно потребовать и большего. Тем более, что он не прочь за ней и поухаживать.
Разыскивая глазами своего шефа, Любка неожиданно сама оказалась втянутой в толпу. Толкали то в один бок, то в другой, давили на спину, увлекая все дальше в глубь «пятачка».
— Меняю царя Алексея на Ивана Грозного, — услышала вдруг она рядом слова какого-то пожилого человека с высоким красивым лбом и седой клинышком бородкой. А около него кто-то другой перебрасывал с ладони на ладонь крупные, покрытые непроглядной зеленью плесени монеты и повторял:
— Нужен двенадцатый век, нужен двенадцатый, даю две за одну…
«Нумизматика», — улыбнулась Любка, стараясь задержаться около этих непонятных ей людей. И что за страсть! В далекие времена — 14 веке, когда появились первые собиратели старинных монет в Италии и во Франции, это, наверное, было действительно интересно. История прошлого в то время только зарождалась, а монеты были ее прошлым, ступеньками, по которым можно было спускаться бесконечно вниз. Даже в 18 веке, когда первые нумизматы появились в России, это тоже были новые страницы в науке. Ну, а теперь? Теперь старинные монеты целыми кладами лежат во всех музеях. Смотрят на них, как на коллекции прошлого. Любка вспомнила свою прошлогоднюю поездку в Ленинград, экскурсию в знаменитый Эрмитаж. Там в золоченых залах под зеркальными витринами она видела тысячи золотых, серебряных и бронзовых монет и древней Эллады, и великого княжества Киевского, и ханов Золотой Орды, и того же Ивана Грозного, которые с таким нетерпением сейчас выспрашивал стоявший слева нумизмат.