Реальной атакой была бы, например, атака на принцип интеллектуальной собственности, провозглашение полной информационной открытости России плюс поддержка новых индустриальных стран в их борьбе за позиции на мировом рынке. Поскольку США сегодня господствуют в мировой экономике за счет ресурса своих научно-технологических разработок, то именно по этой самой сильной позиции и должен быть нанесен наш удар. Потому что, рассредоточив силы по второстепенным направлениям, мы не подорвем мировую гегемонию США и не навяжем им собственную инициативу.
Проблема заключается не в наличном у Российской Федерации научно-технологическом потенциале. Особенностью СССР и России, их ахиллесовой пятой всегда была оторванность фундаментальных научных исследований и разработок от их прикладного внедрения. Но в то же время это обеспечивало способность нашей науки вести широким фронтом исследования при огромном количестве брака и мусора. Именно поэтому Россия до сих пор остается второй в мире державой в области фундаментального знания. Это место мы можем отдать другим, и очень скоро. А можем и никому не отдавать.
МИЛИТАРЕВ В.Ю
Существует старый анекдот, что и марксизм, и сионизм придумали евреи, но сионизм для себя, а марксизм — для других. Аналогично можно сказать, что и неолиберализм, и институционализм придумали американцы, но институционализм — для себя, а неолиберализм — для других. Вся эта пресловутая глобализация со всеми ее, как любят утверждать, объективными процессами есть попросту международный режим внешней торговли. А с международным режимом возможно работать только политическими, а отнюдь не экономическими средствами. И в этом смысле я позволю себе высказать несколько содержательных тезисов.
Во-первых, мы сталкиваемся с политикой государств и с политикой транснациональных корпораций. Во-вторых, их интересы не обязаны совпадать. И в-третьих, если в политической борьбе сталкиваются государства и транснациональные корпорации, то очень высока вероятность того, что в ста процентах случаев победит государство. Потому что, за исключением того чудесного места, где мы имеем счастье жить и любить свою замечательную Родину, во всех остальных странах мира, где государство существует, даже в Парагвае, корпорация всегда уязвимее государства. И требуются особые культурно-политические условия, чтобы ситуация в этом отношении изменилась.
Проблема заключается в том, что все авторы книги и даже все выступавшие здесь, за исключением Андрея Калганова, заняли позицию политического аналитика, то есть позицию несколько циничную. Исходя из нее, воспроизводится ситуация всеобщей игры всех против всех, и даются разве что советы, как "нашим" играть против "ненаших". Только идея смены правил игры, высказанная здесь Калгановым, является идеей побеждающей: не только в долгосрочном плане, что происходит всегда, но зачастую и в среднесрочном, а изредка — даже в краткосрочном.
И здесь действительно мы натыкаемся на полное отсутствие у нас политического субъекта. Какой это может быть субъект — разговор особый. Где-то и когда-то в его роли может выступать папский престол, III Интернационал, Индийский национальный конгресс или даже Индия в роли союзника и "старшего брата". У нас до сих пор нет своего правительства, нет своего президента, хотя определенные иллюзии и надежды относительно Путина здесь существуют. Поскольку лично я не Президент России и даже не начальник вновь созданного управления деприватизации, то я за них говорить не могу.