Большая организованная процессия двигалась по Бурбон-стрит под голубыми и белыми флагами известного мультинационального банка. Мрачные неулыбчивые участники шествия были одеты в трехцветные длиннополые пиджаки, на ногах у них были сверкающие отполированные ботинки. Какая-то группа, одетая в те же пиджаки, стала швырять в толпу мелкие деньги, однако пролы просто отбрасывали эти подачки прочь.
— Посмотри на эту сценку, — улыбнулся Оскар. Грета присоединилась к нему.
— Я смотрю, все развлекаются. Пятидолларовая бумажка, утяжеленная рыбацким грузилом, взлетела над улицей и врезалась в плечо Оскара. Он развернул ее. Это были настоящие пять долларов, все правильно.
— Надо бы запретить все это, так можно и изувечить людей ненароком.
— Фу! Не ворчи! Я прекрасно себя чувствую. Давай лучше пойдем и разложим кровать.
Она повлекла его в спальню. Воздух вокруг них, казалось, сгустился от напряжения.
— Можно, я не буду снимать маску? Он снял пиджак.
— О да! Эта маска и есть ты.
Он принялся за дело особенно тщательно. Он приготовился выполнить все на высоком уровне. В течение их долгой разлуки он не раз представлял себе их встречу. Он разработал многоуровневую эротическую схему со множеством подпрограмм. Простыни намокли от пота, кровь ударила ей в голову. Со странным криком она вдруг сорвала с лица маску, прыжком соскочила с кровати и выбежала из комнаты.
Оскар в тревоге помчался за ней. Грета отчаянно потрошила свою сумку. Наконец, вытащила карандаш.
— Что за… — начал он.
— Т-ссс! — она быстро начла писать что-то на обложке путеводителя по Новому Орлеану.
Оскар нашел банный халат и накинул ей на плечи, потом надел штаны, выпил полбутылки ледяной минералки. Когда пульсация внутри прекратилась, он вернулся на балкон.
На Бурбон-стрит разыгрывались исключительно интересные сценки. Балконы, что тянулись вдоль фасада отеля, были заполнены людьми: там стояли четыре женщины и трое мужчин. Между женщинами, что стояли на балконах, и мужчинами, что столпились на улице, разыгрывалась увлекательная игра.
Женщины показывали незнакомцам грудь в обмен на пластиковые украшения. Мужчины хрипло выкрикивали свои пожелания и швыряли в качестве выкупа бусы. Женщины на улице могли демонстрировать свои прелести мужчинам, стоящим на балконе, а женщины на балконах демонстрировали себя толпе на улице. Это был узаконенный веками ритуал, разыгрываемый как по нотам. Странные и старомодные игры, напоминавшие обычай придерживать даму под локоть в танце.
Симпатичная рыжуха с соседнего балкона собрала вокруг себя большую толпу обожателей. Она поцеловала ухмыляющегося пьяного дружка, стоящего рядом с ней и откинулась, позвякивая громадным количеством золотых, зеленых и малиновых бус, висевших у нее на шее, а затем игриво притронулась к застежке блузы. Толпа взревела, хором требуя демонстрации.
Помучив их и доведя до неистовства, она перекинула связку бус через плечо и обнажила грудь. На это стоило посмотреть. Один из поклонников медленно, но решительно поднял руку и погладил ее сосок. Оскар почувствовал себя как рыбка, которая заглотила крючок.
Он вернулся в гостиничную комнату. Грета уже оторвалась от записей. У нее был бледный и задумчивый вид.
— Что все это значит? — спросил Оскар.
— Странная штука. — Она отложила карандаш в сторону. — Я думала. Я была способна думать о нейрологии, когда мы занимались сексом.
— Да?
— Ну, это было больше похоже на дремы о нейрологии. Ты меня возбудил до крайности, и я была правда на самом краю… ты понимаешь ведь, как ты себя чувствуешь, когда ты на самом краю? И я думала о волновом воздействии на глиальные клетки. И вдруг меня осенило, что стандартный кальциевый волновой метод никуда не годится, что есть лучший способ описать деполяризацию, и я почти ухватила эту мысль, я почти уловила идею и тут застряла. Застряла там на краешке. И я не могла ни отпустить ее, ни двинуться дальше, а наслаждение росло. И тут мои мозги буквально захрипели, и я почти потеряла сознание. И вот тогда меня озарило, это было как сверкающий поток. И тогда я спрыгнула с кровати, чтобы все записать. Он подошел к столу.
— И на что это похоже?
— О! — Грета быстро убрала листочки. — Это просто еще одна идея. Я имею в виду, что когда я рассмотрела это на бумаге, то поняла, что на самом деле гли-альный синситиум никак не может вести себя так. Это умная мысль, но она не подкрепляется исследованиями. — Она вздохнула. — Но это было такое потрясающее чувство. Когда это произошло. Господи, если бы так всегда происходило!
— Но ты не собираешься так поступать каждый раз?
— Нет. У меня просто нет такого количества идей. — Она посмотрела на него, ее губы раздвинулись в улыбке. — А у тебя есть еще идеи?
— Ну да.
— И какие?
Он придвинулся к ней поближе.
— Разные штучки, которые я могу проделать с тобой.
Они забрались опять в кровать. На этот раз она потеряла сознание. Он не заметил, как она ускользнула из реальности, поскольку ее тело продолжало двигаться спокойно и ритмично, хотя глаза закатились. Когда она заговорила, он тоже сразу потерял сознание.
— Ты со мной? — глухо прошептала она.
— Да, я здесь, — сказал Оскар, стараясь говорить сквозь судорожные движения тела. Они оба ушли из области сознательного вглубь, в невидимые области, и едва были способны оттуда проявлять себя внешне. Но они выбрали хороший момент. Их вспотевшие тела уже замедляли свое движение, погружаясь в мягкую релаксацию. Им было легко, вокруг них расстилался озаренный лунным светом океан сексуальности, омывавший далекие берега. Они могли дышать вместе.
Когда они проснулись, было около десяти часов вечера. Огни с улицы проникали сквозь шторы и ложились цветными пятнами на потолок. Грета потянулась и зевнула, потерлась коленом о его ногу.
— Как приятно, когда после этого проваливаешься в сон.