Удостоверившись в том, что я несу службу по уставу, Пакуша возвращается в караульное помещение. Увлекательное стояние на вышке, прерывается каким – то посторонним звуком – то ли ветер завывает, то ли мне кажется?
– ОООй, с тоооой!
Что за бред? Нет, мне не кажется, звук идёт из – за забора, я привстаю на цыпочки и вижу сержанта из комендантского взвода, он машет руками, приплясывает, в общем – делаёт всё для того, чтобы привлечь моё внимание.
– Часовой! Часовой!
– Чего?
– Хуй с тобой! Агхаахаха!
Комендант шутит, видимо одинокое сидение на КПП наскучило сержанту, и он решил развлечься.
– Часовой! Часовоой! Ты чего молчишь? Обиделся что – ли? Не обижайся, я же шучу, не будешь обижаться? Мы же с тобой из одной роты, практически земляки, я из Иваново, а ты откуда? Молчишь? Ну ладно. Не обижаешься, хорошо? Ну, вот и ладушки. Часовой?
– Чего?
– Держи хуй горой! Гы хы – хы – хы…
Его буквально распирает от восторга, круглое лицо блестит от пота, очки запотели, реденькие усишки дрожат от возбуждения. Он начинает вышагивать гигантскими скачками, и пафосно декламировать песню Титомира:
– Ерунда! Я хочу тебя! Ерунда! Я не могу без тебя! Встретимся – не встретимся! Узнаёшь стихи? Нет? Эх, ты, деревня, это же Иосип Манда в шрам! Друг Бориса Пластырьврака!
Он кривляется ещё минут пять, поняв, что я больше не реагирую на его блестящее шоу, он одёргивает китель, и строевым шагом уходит на КПП. Увлёкшись грациозным выступлением «земляка» из комендантского взвода, я опять привалился к стенке, угрожающе скрипит дверь в караулку, Пакуша неторопливо подходит к лестнице и взбирается на вышку.
– Ты чего – куришь тут?
– Нет, не курю.
– Я из окна видел, у тебя изо – рта дым шёл.
– Показалось.
– Ты чего хочешь сказать – что меня глючит?
– Нет, просто показалось.
– Нет, ты меня за хуй не считаешь, глумишься надо мной, салабон сопливый.
– ?!
Пакуша смотрит на меня исподлобья, шумно сопит, из правого уголка его рта неожиданно вытекает струйка слюны, он шумно втягивает её, утирается тыльной стороной ладони, сморкается мне под ноги, и неспешно спускается вниз. Проходит минут пять, дверь в караулку распахивается, распаренный, красный Пакуша вылетает из помещения с визгом:
– Бляяяать! Ты меня чего, заебать решил? Я! ВИДЕЛ! КАК! ТЫ! КУРИЛ!
Он несётся по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и готовясь меня порвать в клочья. Я быстро снимаю карабин с плеча, и разъярённый Пакуша упирается носом в штык моего СКС.
– Мужик, по – моему тебе надо успокоиться. Я не курил, начальник караула забрал у меня все сигареты, не знаю, с чего, тебе вдруг привиделось, что я курю.
Пакушу трясёт, чёрные волосы прилипли ко лбу, пот заливает ему лицо. Он фыркает, обдавая меня брызгами слюны и пота, резко поворачивается, кладёт ноги на перила, и очень быстро съезжает по ним вниз. В раздумии, он некоторое время стоит неподвижно, затем резко разворачивается и, рыча, несётся вверх по лестнице, я делаю резкий выпад штыком, и Пакуша кувыркаясь, летит вниз по лестнице.
– Пакуша? Пак? Чего молчишь? Или ты у нас теперь трупак?
Я спускаюсь вниз, и пытаюсь нащупать пульс на его запястье – бесполезно, признаков жизни нет.
– Ты чего наделал, сука?
На пороге караулки стоит Избегыч, огромный сержант, помощник начальника караула.
– Тебе пиздец, я сам у тебя полжизни отниму, тебя посадят на губу, месяцев на шесть, пока будет идти следствие, ты от тоски и страха вздёрнешься, а Пакушины земляки из тебя суши сделают, вешайся сучёныш, а для начала, я тебе щас ебало расшибу…
Избегыч успевает удивиться, прежде чем пуля проделывает небольшую дырочку в его щеке, он падает на спину с удивлённым выражением лица, я подбегаю к нему, и вижу, что выходное отверстие (в отличие от небольшого входного) огромно, пуля калибра 7.62 вынесла большую часть черепной коробки, осколки кости и большие комки мозга обрызгали дверь караулки, Избегыч издаёт громкие, булькающие звуки, я резко распахиваю дверь караулки, слева появляется румянолицый капитан, я жму на спусковой крючок, пуля попадает в стену за его спиной, от неожиданности он приседает, и я слышу долгий протяжный звук выпускаемых газов.
– Дави на газ, давай мой мальчик, дави на газ…
Он не понимает того, что я говорю, но пытается натужно улыбнуться, оставаясь в полу приседе, и представляя собой жалкое зрелище.
– Сигареты верни, а то я брезгую карманы покойника обшаривать.
Он достаёт пачку «Столичных» и протягивает мне дрожащей рукой.
– На пол брось, и сделай два шага назад.
Он послушно исполняет, и неожиданно начинает выть, громко, в голос, как баба, низкий протяжный звук, с визгливой вибрацией, я нажимаю на спусковой крючок дважды, первый раз промахиваюсь, второй выстрел попадает ему в шею, я быстро добегаю до комнаты отдыхающей смены, открываю дверь, внутри темно и пахнет кислятиной, я включаю свет, на топчане сидит взъерошенный ефрейтор по прозвищу Шеф, он глядит на меня мутными глазами, и спрашивает хриплым спросонья голосом – шо, уже на пост? А хде Пакуша?