– Я…меня…обидели…
– Обидели. Всех ебли, тебя не видели…Вяжи его!
Старательный ефрейтор залепляет Мамчику не только глаза, но и рот.
– Хорошо. Теперь руки. Сделал? Иди сюда, повернись спиной.
Он послушно поворачивается, я бью его ещё раз, на этот раз, вкладываясь в удар. С первого удара вырубить его не получается, из раны на его голове хлещет кровь, приходится добавить несколько раз, помещение становится похоже на мясные ряды. Я пячусь назад, держу Дерибаса на прицеле, левой рукой нащупываю телефонный шнур, и обрываю его.
– Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка это флаг корабля, капитан, капитан…ты меня слышишь? Это тебе на память, стукач ебаный!
Я стреляю лежащему на полу начкару в колено – наверное, больно? Да? Ничего, будет время подумать, на больничной койке. Дерибас, иди сюда. Сейчас мы с тобой идём в парк, берём машину, и уезжаем. Дёрнешься – убью!
– Чч-то ты делаешь? Ты же себе срок только что поднял…Мы же выяснили, что ты невиновен в убийствах, Мамчик всё признает, я…я его заставлю…у меня опыт…ему не отвертеться…тебе же на дембель скоро,…что ты творишь?
– Ты не поймёшь. Пошли.
Мы выходим из караулки, на дороге никого нет, как обычно после обеда, часть опустела. Быстрым шагом доходим до открытых ворот автопарка. Недалеко от входа стоит УАЗик с открытыми дверями.
– Садись за руль, я рядом.
– Э!эээээээ! Куда? Выходи из машины! – к нам бежит чумазый сержант – вы кто такие? Кто разрешил?
– Рот закрой! – я показываю ему ПМ – на землю! Быстро! Считай до ста, медленно, будешь стараться, останешься жив. Давай!
– Один, два, три…
– Медленнее!
– Одииин! Двааа!
– Поехали!
Меньше чем за минуту мы доезжаем до первого КПП, никого из комендантов в поле зрения нет, КПП выглядит необитаемым, я толкаю Дерибаса в бок стволом пистолета – посигналь!
– Звуковые сигналы запрещены…
– Приди в сознание, граммофончик. Сигналь!
Дерибас послушно сигналит, минуты через полторы, неспешно, с чувством собственного достоинства, на крыльцо выходит сержант Третьяк, расстёгнутое пш услаждает любопытный взор рыжей шерстью, густо растущей на пухлой груди, бляха ремня привольно болталась в районе яиц героя.
– Шевелись, сука тупая!
Третьяк обалдело открывает рот – чтооо?
– В уши долбишься? Шевели жирной жопой!
Третьяк раздражённо открывает правую створку ворот, мы выезжаем из части, не дожидаясь, пока он откроет левую.
– Чего дальше будешь делать, герой?
– Езжай прямо, я скажу, когда повернуть.
– Ты понимаешь, что ты натворил? Минут через пять, обо всём случившемся доложат командованию части, они позвонят в милицию и ГАИ, те перекроют дороги, к вечеру тебя поймают, только на этот раз тебя поместят не на губу, где тебя охраняли твои дружки, и где тебе устроили курорт, а в тюрьму, к матёрым зека, которые обожают таких свежих мальчиков с упругими розовыми попками…
– Чувствуется глубокое знание темы, смачно вы про попочки рассказываете…
– Хватит паясничать, поехали обратно в часть, я поговорю с Дуровцом, зачтём тебе явку с повинной…
– Да – да, я покаюсь, признаю вину, буду сотрудничать со следствием, отсижу, и встану на путь исправления «на свободу с чистой совестью» лет через десять выйду на свободу, и буду честно работать на заводе… капитан, у меня что, на лбу написано «лох»? В карауле все лежат спелёнутые, связь я им отрубил, пока из парка дойдёт новость об угоне машины, пока они найдут кого – нибудь вменяемого, время – то обеденное, всё командование дома…Тебе ли не знать, как работает система? Капитан, ты меня держишь за дурака, напрасно, напрасно…Здесь поворачивай, мы уже почти приехали… давай в сторону Алабино…
В этот момент меня начало трясти, адреналин, вольготно игравший в моей крови, перестал выделяться в необходимом количестве, и я почувствовал тошноту, пот пропитал гимнастёрку, рука с пистолетом стала трястись. Дерибас уловил перемену, и сгруппировался, готовясь действовать.
– Останови!
– Что? Заколдобило тебя? Первый раз стрелял в человека?
– Тормози, я говорю!
Дерибас останавливает машину, я стреляю поверх его головы, пуля пробивает брезентовый верх, горячим после выстрела стволом я давлю ему на шею – даже не думай, сука! У меня ещё пять патронов, я не промахнусь,…рули давай! Нам нужен парк, в Алабино есть парк, нам туда.
Дерибас побледнел, зло сжал губы, и вёл машину, недобро косясь в мою сторону, и периодически потирая рукой шею в том месте, где Макаров оставил свой поцелуй. Мы недолго поплутали в Парковых и лесных улицах, прежде чем нашли нужный парк. Недалеко от входа припарковались три чёрных, мощных автомобиля. От первого неторопливо отделилась стройная фигура Ильяса, он сменил костюм на камуфляж, но даже в нём, он выглядел стильно.