- Здравствуйте, Танечка. А я к вам!
- Твоя личная жизнь прячется на кухне, - финансист смахнул выступившие от смеха слёзы.
Решить элементарный пример для него не составило труда, он лишь поразился тому, что так долго не замечал очевидных вещей. Просто даже предположить, что Финогенов является приверженцем однополых отношений, казалось бредом, но теперь нельзя было не посмотреть правде в глаза.
- Ты знаешь? - Дмитрий в удивлении изогнул светлую бровь.
- Ой, иди уже!
- Ну, я…
- Идите, - Татьяна махнула рукой.
- Прошу прощения за вторжение, - Сизов, скинув ботинки, которые успел нацепить, рванув за Щербатым, прошёл на кухню.
- Ты знала? - спросил Роман у женщины, отсмеявшись.
- Да, но я думала, они разошлись.
- Как видишь, нет. Ну что, будем поить гостей чаем?
- Конечно. Оденься, а я чайник поставлю.
Заглянув на кухню, Антонова увидела Толика, сидящего на стуле с закрытыми глазами, и кружащего вокруг него Дмитрия, размахивающего руками и возмущающегося: - Сбежать решил? Когда мы, наконец, остались одни?
- Я спать хочу, - Финогенов улыбнулся краешками губ. Ему нравилось злить любовника. За время, проведённое в деревне, они заметно сблизились. Сизов, как и обещал, показывал ему, что их отношения возможны.
- Припёрся, людям помешал. У тебя совесть есть?
- Она тоже хочет спать.
- Толь, ты скотина!
- Знаю, - Щербатый открыл глаза. Скосив их в сторону двери, он, смеясь, сказал: - Тань, хорош подслушивать.
- Неловко было прерывать вас, - брюнетка улыбнулась в ответ.
- А я вас не заметил, - виновато вздохнул Дмитрий.
- Мимо Толи ни одна мышь не проскочит. Профессиональное, - Татьяна подошла к плите и поставила чайник на зажжённую конфорку, - Вы вместе, значит?
- Как сказать… - Финогенов задумчиво потёр подбородок.
- Я тебе врежу сейчас!
- Всё с вами понятно, - Антонова хохотнула. - Голодные?
- Нет, нас Киса накормила, - Толик потянулся, - но чайку плесни.
- У меня пирожки остались, будете?
- Богиня! - Сизов сложил руки в молитвенном жесте.
- Он идиот, не обращай внимания, Тань.
- Кто тут идиот? - Роман вошёл, поправляя футболку.
- Я, - его друг развёл руки в стороны.
- А, ну об этом я давно знал, - шатен подошёл к Татьяне и обнял со спины, устроив голову на её макушке.
- Спасибо за поддержку, Ромыч, ага.
- Обращайся в любое время.
А Щербатый молча наблюдал за красивой парой, стоящей в обнимку. Наверное, впервые за несколько лет он видел прекрасные васильковые глаза подруги по-настоящему сияющими. Это дорогого стоило.
Глава 44
Павел поправил сползшую на лоб шапку и, вцепившись в бортик, сделал несколько неровных шагов.
Ноги разъезжались, царапая лёд лезвиями коньков, но он упорно двигался, чтобы скорее добраться до скамейки и снять с себя, наконец, это убийство координации.
- Паш, ты всё? - Женя подъехала к нему и резко затормозила.
- Да.
- Давай руку, я тебе помогу.
- Не надо, - Крюков отвернулся. Оказывается, ревность одно из самых мерзких чувств. А он ревновал. Его выворачивало изнутри, когда он смотрел на хохочущую Кису, выписывающую круги по катку вместе с Олегом. Куда ему, неказистой серой мыши, тягаться с привлекательным высоким спортсменом, которого уже сейчас можно назвать мужчиной, а не мальчиком? Он рядом со Смирновым казался сопливым молокососом, и это злило.
- Ты себе ноги переломаешь, - Копейкина, покачав головой, ухватила парня за локоть. - Осторожнее двигайся. Сказал бы сразу, что не умеешь, я бы тебе помогла. Я, конечно, сама не Плющенко, но вроде не падаю.
- Лучше бы своему ненаглядному помогла.
- А что с ним? - Женя бросила короткий взгляд на Олега, кружащего Иру. - Он отлично катается.
- Зато у него с учёбой проблемы.
- Они с Кисой договорились, она его подтянет перед экзаменами, - девушка пожала плечами.
Посмотрев на друга, стиснувшего зубы, она замерла: - Ты что, ревнуешь Ирку к нему? С ума сошёл?
- Ревную? - Павел усмехнулся.- Кто я, чтобы ревновать её? Она такая, а я…
- А что ты? Она же никого, кроме тебя, не видит! Она помешана на тебе!
- Я заметил.
- Идиот! - Копейкина развернулась и встала напротив блондина, заметив, что Смирнов с Финогеновой двигаются в их направлении. - Хочешь, докажу?
- Как? - парень успел только моргнуть и зажмуриться, когда его губ коснулись холодные обветренные губы, а в рот протолкнулся чужой язык. Целовалась Женя крышесносно, ломая и подстраивая под себя, и Крюков сдался, неловко отвечая. Это было приятно и здорово с точки зрения техники и телесных ощущений, но на внутреннем уровне слишком пусто. Целовать друга, брата, сестру - извращение.
- Почему? - надломленный голос совсем рядом заставил его очнуться, а потом девушку рывком оттолкнули от него, и, взмахнув руками, она упала, ударившись о бортик и растянувшись на льду.
Кису трясло. Она даже не взглянула на падающую от её толчка подругу, смотря только на Павла.
Вцепившись в его плечи, она заглядывала в светлые глаза, прикрытые запотевшими стёклами очков: - Почему? За что? - злые слёзы застыли на ресницах, и одна всё-таки сорвалась, блестящей каплей сползая по щеке. - Я же люблю тебя! Я не смогу без тебя, неужели ты не понимаешь? Что я не так делаю? - её голос срывался. - Что? Скажи! - опустившись на лёд, она стянула варежки и закрыла лицо руками, всхлипывая.
То, чего так боялся Лёня, вырвалось наружу: больная, отчаянная, всепоглощающая любовь, которая не знает гордости. Она прощает всё, наступая на собственное горло. Можно быть сильным, но она всё равно склонит и раздавит.
- Кис? - Крюков по-настоящему испугался. - Киса! - он рухнул на колени рядом с ней и крепко обнял. - Не плачь, пожалуйста!
- Жалеешь? - Ира уткнулась носом в его пуховик. - Жалей. Пусть так, только не уходи. Я не смогу, я не сумею без тебя. Я просто умру.
- Прости, я такой идиот, - Павел, отстранившись немного, обхватил её лицо ладонями и заставил посмотреть на него. - Я тебя люблю, Ир. Я тебя очень люблю. Пожалуйста, прости.
- Скажи ей правду, - Женя, морщась, поднялась и осторожно двинулась к выходу. Обернувшись, она добавила: - Я сегодня переночую где-нибудь. Вы нужны друг другу.
Хватит. Она сделала, что могла. Её друг, обделённый женским вниманием, на протяжении многих лет взращивал в себе комплекс неполноценности. Как он мог так запросто поверить, что для кого-то является всем? Да, он видел привязанность Ирины, но на подсознательном уровне его грыз жирный червь сомнения, питающийся неуверенностью в себе. Казалось, что всё хорошо, что он верит, но…
Всегда есть это проклятое «но». Ревность вытащила наружу страхи. Тут никакие разговоры и убеждения не помогли бы - он должен был понять это раз и навсегда, увидев воочию.
А ей здесь больше нечего делать. Мы часто жертвуем чем-то ради дорогих нам людей, и Копейкина поняла, чем пожертвовала, лёжа там, на исцарапанном коньками льду, когда взглянула на Олега, застывшего каменным изваянием и сжимающего кулаки. Он не ждал объяснений, он просто смотрел на неё, раскинувшуюся звездой, и на плачущую Кису. Смотрел и закрывался. Развернувшись, он уехал к противоположному бортику, где его младший брат учился кататься под руководством Алеси.
Он сделал выводы, а доказывать что-либо Жене не позволяла гордость.
***
- Привет, ты чего без звонка? - Лёня удивлённо смотрел на племянницу, топчущуюся на пороге.
- Телефон разрядился. К тебе можно?
- Конечно, - Костенко отступил, пропуская гостью. - Что случилось?
- Ничего.
- Это ты кому-нибудь другому рассказывать будешь, - мужчина закрыл входную дверь. - У тебя на лице всё написано.