— Посмотрите, Андрей! Неужели не узнаете?
Я вглядываюсь, пытаясь уловить форму предмета, и неуверенно спрашиваю:
— Лошадка?!
— Ну конечно. Ведь точно такую мы нашли в первый год! Постойте, ведь вы ее, кажется, и нашли?
— Нет, Отто Николаевич! Ее Юра нашел, помните, тот, из Перми?
— Ах да, совершенно верно! Правда, эта немного крупнее той. И смотрите, как она лежит: на груди. Вероятно, амулет…
Вторая лошадка. А ведь нигде больше «сунгирские лошадки» не известны! Только здесь. Что это, амулет? Или знак рода, изображение мифического предка тех людей, быть может называвших себя Людьми Дикой Лошади? Ведь каждый род вел в те времена свою родословную от мифического предка, тотема — животного, растения — подобно тому, как у индейцев был род Ворона, род Оленя, род Волка, род Бобра…
Бадер продолжает рассказ, и оказывается, что самое главное здесь не одежда и не лошадка. Самое удивительное открытие заключено в вещах, которые положили с мальчиками их соплеменники.
— Вот оно, «бедро великана», на которое мы наткнулись вначале, — показывает Бадер на кость, лежащую возле левой руки старшего мальчика. — Действительно, это бедренная кость! Сейчас трудно определить, чья она: человека пли пещерного льва. Но поглядите, это не просто кость: в середине она выскоблена и вся заполнена охрой. Может быть, это футляр для краски? А вот второе «бедро» оказалось копьем…
Какое было оружие у человека ледниковой эпохи? До последнего времени никто не сомневался, что человек делал копья и дротики из дерева, оснащая их кремневыми наконечниками. Или костяными. Дерево так долго не сохраняется, а каменные наконечники, как и костяные, находят при раскопках.
Здесь же настоящий склад древнейшего оружия: два копья, множество тонких дротиков и кинжалов. И все они сделаны целиком из бивней мамонта.
В первый момент, рассматривая прямые длинные стержни, воспринимаешь это как должное. И лишь потом охватывает изумление: как же это сделано? Ведь бивень мамонта изогнут дугой! То, что сунгирцы умели расщеплять твердые бивни, было известно и раньше. Но выпрямлять!..
И тем не менее вот они: длинные, тяжелые копья с острейшими концами.
Сейчас мы не знаем, как можно сделать слоновую кость мягкой и пластичной. Кажется, таким секретом владели древние греки, но рецепт они нам не оставили.
— Я думаю, что сунгирцы все-таки размачивали кость в воде и распаривали ее над огнем, — говорит Бадер. — А потом выпрямляли. Ведь рядом с этим великолепным оружием лежат выпрямители, или, как их обычно называют, «жезлы военачальников».
— А это действительно выпрямители? — спрашивает Бадера кто-то из геологов.
— Во всяком случае, теперь мы имеем право так думать! Здесь их два, они положены с оружием… По-видимому, это действительно выпрямители!
Бусы, подвески, иглы, перстни, браслеты, копья, дротики, кинжалы, «жезлы». Настоящий музей палеолита!
Но что это было за оружие? Охотничье? Или военное? Ведь с такими копьями и дротиками можно не только успешно защищаться от нападения пещерного льва или медведя, чьи кости обнаружили на Сунгире палеонтологи.
Бадер считал, что это охотничье оружие. Однако в своем рассказе он упомянул об одной любопытной детали, которая, на мой взгляд, опровергала его точку зрения.
Расчищая дротики, Бадер заметил, что у боевых концов некоторых из них, вдоль костяного стержня, лежат полоски мелких кремневых отщепов — «чешуйки» чуть крупнее булавочной головки. Они начинались в двух-трех сантиметрах от конца и тянулись ровной полоской в двадцать пять — тридцать сантиметров вдоль стержня. Бадер полагал, что сунгирцы смазывали концы своих дротиков смолой или клеем, а сверху насыпали кремневые чешуйки совсем так, как делают наждачную бумагу. Гладкое острие становилось как бы зазубренным. Попадая с дротиком в тело, чешуйки расширяли, разрывали рану, а часть из них оставалась в ней, препятствуя заживлению. Следовательно, все это было сделано в расчете, чтобы рана от такого оружия мучила как можно дольше. «Но кого? Зверя? Сомнительно!» — думал я. Охотничья рана должна быть смертельной и поражать зверя как можно скорее. Действие же этих чешуек рассчитано на гораздо больший срок, чем охота. К тому же зверь не вытаскивает — он может только сломать попавшее в него копье. Зато именно такими «сюрпризами» оснащают свои боевые стрелы индейские племена Южной Америки. Боевые, а не охотничьи!
Наконец, следовало принять во внимание, что все народы, живущие охотой, хоронят даже самых знаменитых своих охотников не как охотников, а как воинов. Охота считается делом важным — это жизнь. Но для того чтобы стать мужчиной, например у ирокезов, сиу, делаваров, юноша должен был «вступить на тропу войны» и вернуться к старейшинам племени со скальпом, по крайней мере, одного из врагов.