На переднем плане видны каменные площадки «душевых кабинок».
Ольвия. А. Н. Карасев размышляет.
Ольвия. Обломок чернофигурного сосуда VI века до н. э.
Ольвия. Здесь в подвалах древнегреческих домов археологи находят совершенно целые амфоры.
Ольвия. Раскопки гимнасия. Внизу — остатки «душевой кабинки». В центре — отверстие над пифосом с песком, к которому подведен водопровод; на переднем плане — следы от жаровни, на которой стоял сосуд с теплой водой.
Ольвия. Глиняная маска актера.
Ольвия. А. Н. Карасев рассказывает.
Ольвия. Древнегреческий водопровод в гимнасии.
Ольвия. Вверху — раскопки дикастерия. Внизу — священный участок, теменос; на переднем плане — ограда храма Аполлона Дельфиния и выложенная плитами дорожка; в центре — главный городской алтарь.
Ольвия. Псефы — фишки для голосования в суде и остракон — черепок с именами судебных заседателей, найденные при раскопках дикастерия.
Ольвия. Обломок мраморной плиты со строками декрета.
Ольвия. Комната с колодцем и курос — древнейшая статуя Аполлона Дельфиния.
Ольвия. Терракота.
Ольвия. Вверху — сердоликовая гемма с изображением богини. Такими вставками украшали свои перстни древние греки. Внизу — остатки аристократического квартала, где находился дом Агрота.
Глава пятая
Путь через лабиринт
Заканчивая книгу, я хотел в последней главе рассказать о загадке, для решения которой, в сущности, вовсе не обязательно было путешествовать и вести раскопки. Подобные случаи выпадают на долю археолога гораздо чаще, чем он предполагает. Вот почему и глава эта должна отличаться от всех предыдущих: в ней нет встреч, почти нет находок, а сама загадка решается путем систематизации и упорядочения уже известного материала. Иначе говоря, я хотел показать «кабинетную» работу ученого.
Впрочем, подумав, я усомнился в своей правоте. Так ли было на самом деле? Ведь и решение пришло ко мне лишь потому, что несколько лет подряд я проводил месяц или два в странствиях по Терскому берегу, являющемуся одновременно северным берегом Белого моря и южным берегом Кольского полуострова. Подобная двойственность — что «север», а что «юг» — часто вносит путаницу в жизнь, и человек забывает, что у каждого явления и предмета существуют две стороны, а не одна, которую ему в данный момент показывают. Поэтому знакомство с Белым морем, с его берегами и природой Севера в конечном счете оказалось наиболее важным…
Первый лабиринт, который довелось мне увидеть, находился километрах в шестнадцати к западу от Умбы. Небольшое село, чьи деревянные, поросшие зеленым и золотым лишайником дома теснились между крутым косогором берега и кипящими порогами реки, брызгавшей пеной на мостки и маленькие баньки, древностью своей могло спорить с Москвой. Когда-то Умба, основанная новгородцами, была одним из трех главных селений всего Беломорья, но давно уже захирела, отдав свое имя современному районному центру, выросшему поблизости на берегу обширной бухты.
В один из солнечных и жарких дней, на которые не всегда щедро короткое заполярное лето, мы с приятелем моим, старым рыбаком, знавшим здесь каждый залив и каждый камень, погрузившись на карбас, выбрались из глубокого и узкого фиорда Малой Пирьи и, очутившись в море, взяли курс на запад.
Высокие красно-желтые скалы обрываются здесь в воду крутыми, сглаженными льдом и волнами лбами. На них растут редкие сосны, узловатые, перекрученные, израненные ветрами. Расползшимися корнями сосны цепляются за каждую выбоину, каждую трещину в скале. Дальше, за прибрежными скалами, высятся вараки — горы, покрытые уже более густым лесом, но, как правило, с лысой, вылизанной ветрами вершиной. Сам берег изрезан губами, то небольшими, обозримыми сразу заливчиками, то извилистыми, на километры тянущимися в глубь материка фиордами, куда могут зайти во время шторма даже крупные суда.