Несомненно, с точки зрения рекламы он представлял собой большую ценность. Он не знал, для чего публике нужно, чтобы один и тот же человек постоянно выигрывал. Ведь его выигрыш означал проигрыш для других. Но такова уж характерная особенность общественного мнения. Его имя узнавали. А социология учит, что людям нравится видеть знакомые имена. Публика противится изменениям. Тут вступает в силу закон инерции: как только герой исчезает, публика требует, чтобы он был, а все остальные исчезли; когда же он есть, это воспринимается как само собой разумеющееся. Закон равновесия был на его стороне. Требование стабильности играло на него, а не против. «Плавание по течению», как окрестил такую ситуацию Билл Блэк.
Лоуэри сидел нога на ногу, курил, щурился. Потом спросил:
— Вы видели сегодняшнюю головоломку?
— Нет, — ответил Рэгл. — Только ключи. Они что-нибудь значат?
— Ну, не буквально.
— Это я знаю. Я спрашиваю, имеют ли они какое-нибудь значение в принципе? Для смысла, формы, содержания? Или их печатают просто для того, чтобы убедить нас, что где-то наверху кто-то знает разгадку?
— Что это значит? — спросил Лоуэри, кисло улыбнувшись.
— У меня есть теория, — сказал Рэгл. — Ничего особенного. Но ее любопытно раскручивать… А вдруг ответа вообще не существует?
Лоуэри удивленно поднял брови:
— Чем же мы тогда руководствуемся, признавая один ответ правильным, а другой — нет?
— Может, вы просматриваете присланные решения и выбираете по силе их привлекательности. Хотя бы эстетической.
— Вы считаете, что мы пользуемся теми же методами, что и вы?
— Что и я? — не понял Рэгл.
— Да. Вы работаете по эстетическому, а не по логическому принципу. Взять, к примеру, ваш считыватель. Вы рассматриваете узор во времени, узор в пространстве. Вы пытаетесь построить схему, дополнив узор. Пьпаетесь почувствовать, в какую сторону он будет развиваться, если добавить еще одну точку. Это не логический способ, не рациональный процесс. Так работают, ну, скажем, лепщики. Я вас не осуждаю. Как вы приходите к результату — это ваше дело. Но вы никогда и ничего не пытаетесь разгадать. И сомневаюсь, что вы хоть раз поняли содержание ключей. Иначе вы бы не задали мне своего вопроса.
«Да, — подумал Рэгл, — я действительно не разгадал ни одного ключа».
Ему никогда не приходило в голову, что кому-то это могло удаться, что кто-то разгадал их и получил конкретную подсказку для решения всей головоломки. Например, объединил первые буквы каждого третьего слова, добавил десятку и вычислил номер искомого квадрата.
Рэгл даже засмеялся, представив себе такую возможность.
— Что тут смешного? — холодно спросил Лоуэри. — Это очень серьезное дело. На карту поставлены огромные деньги.
— Да я подумал про Билла Блэка.
— Кто это?
— Мой сосед. Он хочет, чтобы я научил его принципам игры.
— Ну, поскольку вы применяете эстетические методы…
— …У меня ничего не получится, — докончил мысль Рэгл. — Не повезло ему. Поэтому я и засмеялся. Он очень расстроится. Он хотел маленько подзаработать.
С чувством глубокого возмущения Лоуэри произнес:
— Неужели вам приятно осознавать, что вы не в состоянии ни с кем поделиться вашим умением? Что вы обладаете не методом в общем понимании этого слова, а… — он пытался подыскать нужное слово, — одному богу известно чем. Одно понятно: случай для вас — ничто.
— Очень рад, что хоть кто-то это понял.
— Кто же может вообразить себе, будучи в здравом уме, — сказал Лоуэри, — что вы изо дня в день могли верно угадывать? Это несерьезно. Отдельные ошибки не в счет. Или почти не в счет. Мы всегда делаем скидку на их возможность. Ошибки бывают и на Бетельгейзе.