Мне трудно судить о реальном характере отношений четы Красиных, отслеживая логику только одной стороны их эпистолярного диалога, но чувствуется, что Леониду Борисовичу комфортнее жить одному, переложив на супругу заботы о воспитании дочерей, к которым он, несомненно, очень привязан. Основная задача этой переписки сохранить контакт с семьей, убедив жену (опять же главным образом описывая ужасы жизни в Москве для детей и невозможность дать им достойное образование в условиях революционной России), что им пока лучше жить отдельно: «Родимый мой дружочек, очень тебя прошу, уж как-нибудь ты укрепись, а главное, не чувствуй ты там себя несчастной, покинутой, помни, что я все время о тебе думаю и самую эту разлуку ради тебя и ребят несу»[1826].
Хотя супруга как-то смирилась с интрижками мужа-шалунишки в ответ на щедрые поступления, обеспечивающие ей и детям вполне комфортную жизнь в благодатной Швеции, и стала их воспринимать как часть некоего пакетного соглашения, где одной из сторон даруется особая привилегия, некоторые из увлечений Леонида Борисовича становились опасными для ее благополучия. Опять же по причине необходимости значительных финансовых затрат на их поддержание.
Красин не останавливается перед прямой ложью жене, утверждая, будто члены семей высшего руководства страны лишены пайков. «Гнетет всех… сознание неуверенности в возможности регулярно получать продовольствие, — зачем-то запугивает он супругу в письме от 14 марта 1919 г. — Тут у нас такое идиотское устройство, что сами народные комиссары питаются в Кремле в столовой, семьи же их не могут из этой столовой получать еду и потому… пробавляются неизвестно как и чем»[1827].
Но постоянно врать и не запутаться сложно даже для Красина. «Питаюсь я хорошо, благодаря, конечно, возможности пищу получать в казенной столовой, хотя далеко не шикарной в кулинарном отношении, но всегда с хлебом и свежей провизией»[1828], — сообщает он вскоре жене, словно и не было прежних страшилок.
Между тем с середины 1923 г. отношения с первой женой заметно обострились: «Получил твои письма. На многие темы не хочу отвечать, чтобы не вступать в полемику. Но это мне не мешает очень тебя любить, я тебя никогда не разлюблю и всегда буду с тобой жить»[1829]. И мотивчик «никогда не разлюблю и никогда тебя не брошу» настойчиво повторяется из письма в письмо.
Итак, совершенно понятно, что речь идет о Тамаре Миклашевской. Обстоятельства знакомства Красина с этой, с некоторой натяжкой можно сказать, юной особой нам уже известны. Следует заметить, что этот роман наделал немало шуму в послереволюционной Москве, а о Красине ходили слухи чуть ли не как о растлителе малолетних, хотя его новой избраннице было в момент начала их связи 27 лет. Но все же разница любовников в возрасте в 23 года, которая сегодня рассматривается едва ли не как норма, тогда поражала воображение и создавала обширное поле для самых уродливых фантазий.
Конечно, подобное развитие событий Любовь Васильевна больше игнорировать не могла. Пытаясь восстановить контроль над заигравшимся в любовь супругом, она с дочерью Людмилой в декабре 1923 г. приезжает к Красину в Москву, где и остается до июня 1924 г. Вероятно, на этот отчаянный для нее, ненавидящей всем сердцем российский образ жизни, шаг подтолкнуло рождение у Миклашевской в сентябре 1923 г. дочери.
Опытная дама чувствует, что у соперницы появился весомый инструмент влияния на супруга — прелестная кроха Тамара, в которой Леонид Борисович души не чает: «Ребеночек очень миленький и хороший остался у меня в памяти. Даже удивительно, какой он милый, обыкновенно ведь они бывают слишком жалкие в этом возрасте…»[1830] Ситуация осложняется тем, что в самом конце ноября 1923 г. из Берлина в Петроград вместе с малышкой возвращается Тамара Миклашевская. Но тут выясняется, что условия жизни там не столь комфортны, как в новой столице Советской России. Возникают проблемы с питанием для малютки.
Леонид Борисович со всей страстью бросается на выручку, даже присутствие законной супруги не охлаждает пыл заботливого отца. Красин организует доставки из Москвы в Питер молока и кефира (такие были времена) для дочурки. С этой целью на Неву командируется особо доверенное лицо — личный водитель.