Как видим, и Соломон, и Красин вполне сходятся в том, что Любовь Васильевна была не прочь потрясти тугую мошну супруга. Но они абсолютно расходятся в толковании причин такого поведения Любови Васильевны. Леонид Борисович, ослепленный привязанностью к жене, предпочитает сводить все проблемы к ее непрактичности, тогда как Георгий Александрович усматривает в качестве основного мотива ее легкомысленной расточительности лживость и всепоглощающую алчность.
Мне сложно сказать, действительно ли жене Красина не хватало получаемых от мужа средств или это такая форма изощренной мести, чтобы лишить его душевного равновесия на фоне доходящих до нее известий о его вольной холостяцкой жизни в России. Либо супруга, как дама весьма опытная и пережившая два развода, подумывала над тем, как создать «подушку безопасности» на будущее, если Красин в силу необходимости содержать любовниц не сможет обеспечивать привычный для нее уровень жизни за границей. А пока семья регулярно отдыхает в Италии или в Виши во Франции — на самых дорогих курортах.
Но со временем все становится очевидным: Красину начинают слишком дорого обходиться интрижки на стороне. Сколько еще он способен вытянуть ситуацию финансово, когда ему приходится содержать нескольких женщин одновременно? Однозначного ответа на этот вопрос нет. И Любовь Васильевну начинают терзать главные сомнения: а продолжится ли денежный поток от Красина и не слишком ли много он расходует на свои новые увлечения? «Милая маманичка. Получил твои письма уже по отходе поезда из Берлина. Очень жалею, что ты там беспокоишься по этому поводу: я думал, что мы с тобой поцеловались и я тебе искренне от всего сердца сказал, что минутное возбуждение мое прошло, ты уже перестанешь об этом думать и тревожиться. Не надо, миленький мой, ей-богу, не надо. — стремится он всячески погасить непреходящую тревогу жены. — Ну, а что касается твоего вопроса, то я тебя заверяю и на сей день, и на будущие времена, тебе нечего опасаться, чтобы хоть самая малая крупица, которая принадлежит тебе или детям, могла бы найти какое-нибудь другое употребление. Я не могу сейчас об этом всем писать подробнее, но прошу тебя учесть только что сказанное и твердо в это верить»[1895].
Но Любовь Васильевну так просто не проведешь. За годы совместной жизни с Леонидом Борисовичем она «твердо» усвоила: верить Красину на слово в вопросах денег и женщин нельзя. А последние события ее в этом только еще сильнее убедили.
Красин оказался в своего рода западне: он приучил жену сорить деньгами, а детей — не знать отказа ни в чем. И вот теперь вопрос денег встает особенно остро. Он не мог уже обеспечивать все возрастающие денежные запросы заграничной семьи: «Меня очень мало тревожит, что все поправки и пр. по долгу идут на мой счет. Никакого у меня своего счета нет, а будет ли это по счету Аркоса или Делегации — не все ли в конце концов равно: я ведь даже не коплю и беру у Республики лишь то, что проживаю, и, если по соображениям представительским приходится тратить больше, надо платить, а из какой статьи — разница небольшая. Мне недавно Кл[ассон] писал, что по долгу расходы за два м[есяца] свыше 135 фунтов стерлингов, я ему ответил, что надо расходы оплачивать и что я напишу тебе, с другой стороны, чтобы от всяких лишних расходов и затрат воздерживаться. Верно ли, что вы там завели-таки какой-то небольшой автомобиль? Если это так, меня это очень огорчит, абсолютно это ненужная, бестактная и лично мне могущая быть очень неприятная выдумка. Прошу ее безотлагательно ликвидировать. Надо же, в самом деле, считаться с особенностью и моего положения и не подвергать меня нареканиям, и вовсе не способствующим ни моей работе, ни чему другому»[1896]. Сам Леонид Борисович, к слову, обожал роскошные авто. В 1923 г. у него появилась новая «испано-суиза», конфискованная, как водится, у какого-то буржуя. Но это Красина совсем не смущало, да и почему такая мелочь должна беспокоить бескомпромиссного борца за всеобщую социальную справедливость?
Что Красин «был человек довольно мало разборчивый в своих знакомствах и связях и легко относившийся к вопросам отчетности»[1897], отмечали многие близко знавшие его люди, в частности Крестинский. А насколько легко — мы уже имели возможность разобраться.
Безусловно, в своем стремлении к комфорту и сытости Красин не представлял исключения. Подобных любителей красивой жизни среди верхушки большевиков было предостаточно (те же, кто не мог себе ее позволить, им откровенно завидовали). Они сидели, «замкнувшись, в комфортабельных квартирах и кабинетах, среди наворованных ценностей… покачивали свои ожиревшие тела на мягких рессорах дорогих автомобилей и салон-вагонов; наслаждались, как могли, среди общей нищеты и разрухи жизнью и властью»[1898]. Конечно, Красина нельзя отнести к людям с избыточным весом, это, скорее, о Зиновьеве. А так все остальное в целом верно. Я же привел эту цитату потому, что автор данного пассажа, уже встречавшийся нам С. В. Дмитриевский — сам еще тот проходимец — занимал пост управляющего делами НКПС, т. е. являлся советским чиновником, по должности обязанным обеспечивать быт и снабжение всем необходимым первого лица своего ведомства. Ему ли не знать вкусов и прихотей босса, даже если тот перешел к тому времени в другое ведомство? Слава-то осталась… Между тем поговаривали, что Дмитриевский появился в своем кресле не просто так, а с ведома Дзержинского. Так это или нет, но Дмитриевский, служа в НКПС, о себе тоже не забывал: жил в отдельном особняке, разъезжал на служебном авто, имел лошадей и предостаточно продовольствия.