Он коротко пересказал сомнения Коляши во Владимирской тюрьме. Потапыч пожамкал губами:
- Всего не предусмотришь. Я так думаю: раз ты здесь сидишь, значит, зэки их признали!
- Слышь, Потапыч, я почти не пил и трезвый остался. Только... Короче, разговаривают твои картинки. Особенно кот активный. Советы дает, подсказки... Я считаю, он мне жизнь спас! И другие помогали. Рыцарь об опасности предупредил, несколько раз я их глазами назад смотрел, в темноте далеко видел... Как такое возможно?
Потапыч пожал плечами:
- Да так и возможно. Ты же весь на нервах, вот и мерещится... Мне тоже, бывало, кто-то подсказывал. Мол, то сделай, а этого - не моги... Иногда прямо как голос чей-то. Интуиция это, вот что. Хотя... Слышал я подобное от зэков пару раз. Только знаешь, когда они долго сидят, у них ведь мозги размягчаются. Наверное, от онанизма. От них еще и не такое услышишь!
Вольф перегнулся через стол.
- Да пойми, Потапыч, не мерещилось мне! Вот, например, в камере вши всех поедом ели, а меня не трогали! Кот сказал, что они их ловят!
Потапыч посмотрел с укоризной, как на несмышленыша:
- Ну как они могут вшей ловить, ты подумай? Они же неживые. Они нарисованные. Я их сам и нарисовал. Отдохнуть тебе надо, вот что. Давай на боковую, сейчас мундир скину и на диване тебе постелю.
Энкавэдэшник встал и направился в спальню. Ниже кителя на нем были старые тренировочные брюки, растянутые на коленях.
* * *
Вольф вынырнул из тяжелого забытья, не понимая, где находится и что с ним происходит. Белая наволочка под головой, черный дерматин перед лицом и чья-то рука, настойчиво трясущая за плечо.
- Вставай, Петро, там старуха уже два часа дожидается, замерзла небось...
- А-а-а, - Вольф облегченно расслабился. - Я же говорил, меня Владимиром зовут.
- Я этого не знаю, - кряхтя отозвался Потапыч. - Мне положено знать, что ты Петр. Вот я и говорю: здоров ты спать, Петро! Одиннадцать скоро.
- А старуха где дожидается? - Вольф сел и потянулся. В окно ярко светило солнце, искрился на раме пушистый снежок.
- Да внизу, на скамеечке, где ж еще. А может, гуляет вокруг дома, в мороз на одном месте долго не усидишь...
- Так чего ж она домой не идет? Меня стесняется, что ли?
- Потому что порядок знает, привыкла за столько лет.
- Какой порядок?
- Обыкновенный. Видеть-то ей тебя ни к чему. Я ее у соседнего подъезда посадил, сюда спиной. Как положено.
- К чему эти сложности, Потапыч? Кончились мои секреты. Я теперь обыкновенный человек.
- Это твое дело, Петро. А мы живем, как приучены. Ты извини, придется без завтрака...
- Спасибо за ночлег, Потапыч. А без жратвы я могу неделю обходиться.
- Молодец. Когда-то и я мог. Не поминай лихом. Вольф быстро оделся. На пороге на миг задержался: - Потапыч, а свести твои картинки можно?
- Свести?! - Энкавэдэшник присвистнул. - Как же их сведешь? Я ведь по-настоящему колол. Перстенек или крестик срезать можно, вместе с кожей. Но рубец-то останется, а собор куда денешь? И остальной зверинец? Этак ты весь будешь сплошным шрамом. Еще хуже...
- А электрофорез?
- Какой такой форез?
- Александр Иванович говорил, что электричеством чернила из-под кожи можно вытянуть.
Домовой втянул нижнюю губу и покачал головой:
- Это я не знаю. Раз Александр Иваныч сказал... Может, у них счас и есть такое... Не знаю, врать не буду.
Выйдя на улицу, Вольф прищурился на солнце, с наслаждением вдохнул чистый морозный воздух и осмотрелся. Жены Потапыча он не увидел.
Из автомата Вольф позвонил Петрунову, но его напарник ответил, что подполковник будет к концу дня. Вольф выругался. Москва не такой город, где полдня может бесцельно бродить человек в новой одежде, без документов и с зэковскими татуировками. Здесь полно милиции: экипажи патрульно-постовой службы, участковые, сыщики, агентура уголовного розыска... Плюс оперативники КГБ и их агентура...
Но делать было нечего. Вольф сходил в кино, прошелся по Арбату, перекусил в бутербродной. Как ни странно, но никто его не останавливал и не проверял документы. Похоже, он переоценивал возможности столичных спецслужб.
Около пяти часов, добравшись до площади Дзержинского, Вольф, как обычный посетитель, зашел в бюро пропусков и позвонил Петрунову. Через несколько минут он наконец попал в знакомый кабинет.
Подполковник изучал папку с документами.
- Кажется, все в порядке, информация подтверждается, - поздоровавшись, сказал он. - Четыре московских объекта уже отработаны. Этот Сокольски еще больший негодяй, чем мы предполагали. Носитель всех пороков. Пьянство, разврат, наркотики, растление малолетних...
Александр Иванович потряс пачкой объяснительных, потом достал измятый пакет.
- Вот, даже интересные снимки собрали, для наглядности. Московские элитные притоны. Он тут такое выделывает! Хочешь посмотреть?
- Нет. Я заочно сыт по горло этим Сокольски. У меня свои проблемы.
- Что случилось? - насторожился Петрунов, откладывая фотографии.
Вольф рассказал о том, что произошло вчера.
- Кто бы мог предположить, - задумчиво произнес Александр Иванович. Такая острая реакция на татуировки... За ней кроется какая-то причина, которую мы не учли... Это очень неприятно...
- Да уж, действительно! - с горьким сарказмом сказал Владимир. - Все мое задание сплошные неприятности, и в конце - разрушение семьи!
- Не надо раньше времени сгущать краски, может, все и обойдется. Поживешь пока в нашей малосемейке на Вернадского, а потом все образуется, - успокоил Петрунов.
- Образуется! - хмыкнул Вольф. - Давайте быстрее убирать всю эту картинную галерею! Потапыч сказал, что ее не сведешь. Но вы ведь обещали! Электрофорезом. Один электрод туда, один сюда, тушь из-под кожи высасывается-и на марлю... А марлю в мусорник. Так? Ведь так же?!
Подполковник кивнул:
- Конечно. Электрофорез чудеса творит! Успокойся. Еще проблемы есть?
Вольф глубоко вздохнул, сбрасывая охватившее его напряжение:
- Мне нужны документы. Без них я как голый!
Несколько секунд Петрунов сидел неподвижно. Потом достал из сейфа заклеенный конверт из плотной бумаги, ножницами отрезал край и вытряхнул содержимое на стол.
- Держи. Паспорт, часы Грибачева, его визитка... Не собираешься позвонить старому знакомому?