- Что-нибудь опять стряслось, Лидочка? - участливо спросил ее старый поклонник, косясь на фонарь под глазом. - С кем это ты подралась?
- Почему надо всегда думать худшее! - соврала она своему бывшему другу. - Просто в чулане наткнулась на полку - темно там, - чуть нос не расшибла. Стыдно на людях показаться.
Старик был не глуп и все понял, тем более что от нее разило перегаром как из пивной бочки, но, как всегда, пожалел ее:
- Ладно, трудись, станки у тебя не простаивают. Но пока все не сделаешь - домой не отпущу.
Пришлось ей заниматься уборкой до семи вечера, а когда в девятом часу добралась она к себе на ВДНХ, приятель уже топтался у запертых дверей: в руках очередная бутылка "чернил", ухмыляется, будто не он ей глаз испортил... Характер у Лидии Сергеевны остался прежним: поравнявшись с ним и доставая ключи, она смерила его взглядом и презрительно бросила:
- А тебе чего здесь надо? Разве не поставил печать на своем выселении? - И показала рукой на синяк. - Или забыл чего у меня? Так твоего там ничего нет. А мое пропивать я тебе больше не дам! Кредит закрыт.
- Лидушка, зачем же так? - попытался он уладить конфликт и, указывая на бутылку, добавил: - Пойдем выпьем мировую! Я же тебя люблю. Не могу терпеть, когда бабы кочевряжутся. Самой же потом понравилось!
- С чего это ты взял, что кому-то нравишься? После тебя отмыться невозможно! - в свойственной ей манере отбрила она его и, уловив угрожающее движение, предупредила:
- Ты и впрямь решил, что я позволю тебе руки распускать? Ублюдок! Только тронь - такой скандал устрою!.. Под конвоем в Хохляндию отправят! Раз отделились - там и сидите, что к нам понаехали?! - завопила она во весь голос.
Такое развитие событий гостя не устраивало, и он молча ретировался.
Потеря "чернил" не беспокоила Лидию Сергеевну - у нее в хозяйственной сумке своя собственная бутылка. Чтобы напиться и заглушить тоску, ей давно уже не требовалась компания.
На следующее утро Лидию Сергеевну разбудил телефонный звонок.
- Олег? Когда прилетел? - обрадовалась она ему. - Сколько пробудешь в Москве?
- Нам нужно повидаться. У меня к вам, Лидия Сергеевна, серьезный разговор. Можно сегодня вечером заехать? И Надежда просила вам кое-что передать.
"Надежда", - мысленно отметила, удивившись, Лидия Сергеевна: так он ее дочь никогда раньше при ней не называл, и вообще говорит каким-то не своим, сухим тоном...
- Слушай, выкладывай сразу, случилось что между вами? - встревоженно спросила она со своей обычной прямотой. - Поссорились, что ли?
Она ничего не знала о их отношениях. Надя с ней о своих интимных делах никогда не говорила. Во время приездов в Москву они держались по отношению друг к другу без особой нежности, но корректно.
- Ладно, конечно, приезжай, что за вопрос? Часов в восемь я буду дома. Только не ешь нигде - покормлю тебя ужином. И не забудь бутылку коньяка, полушутя добавила она, - для теплоты встречи и откровенной беседы.
"Что-то у них не так, - поняла Лидия Сергеевна, прислушиваясь к тому, что подсказывало ее материнское сердце. - Чую - положение серьезное. Знаю я Олега. Он добрый парень и если говорит со мной таким тоном, значит, его припекло".
Весь день она думала только об этом, с нетерпением ожидая встречи. Когда он пришел и сердечно, но как-то грустно с ней поздоровался, Лидия Сергеевна поняла, что недалека от истины.
- Садись, зятек! Отдыхай, пока я на стол накрою. Только дай-ка я на тебя посмотрю - давненько не видела. Что-то выглядишь ты неважно...
"Неважно" - это, пожалуй, мягко сказано. Вид у Олега был просто ужасный. Вот уж кому блестящая карьера не пошла впрок! Уезжал он всего несколько лет назад статным красавцем, златокудрым былинным богатырем. А сейчас - совсем другой человек. Раньше Лидия Сергеевна глаз от него не могла оторвать, так он ей нравился; теперь его внешность вызывала у нее лишь жалость и недоумение.
Голова у Олега совершенно облысела - голая, как колено. Зато аппетит был отменный, всегда он любил вкусно и много поесть. Поэтому, бросив занятия тяжелой атлетикой и ничем не заменив привычные нагрузки, ужасно раздулся и располнел. В толстых щеках буквально утонули глаза, а в двойном подбородке - шея. Но самой досадной метаморфозе подверглась молодецкая фигура: превратилась в бесформенную тушу, а огромный зад едва помещался в кресле. Был такой представительный, а теперь громоздкий и неповоротливый; но сам, кажется, всех этих перемен не замечает.
"Наденьку можно понять, что охладела к нему", - чисто по-женски рассудила Лидия Сергеевна, хлопотливо накрывая на стол. Настроение у нее упало; предчувствие подсказывало, что ничего хорошего от этого визита ждать не приходится.
В этот вечер Лидия Сергеевна постаралась привести себя в порядок и выглядела неплохо. Приняла душ, тщательно причесалась, подкрасилась, оделась; особенно много потрудилась, гримируя синяк под глазом. Усевшись напротив Олега и стараясь не показывать, как ее шокирует его изменившаяся внешность, предложила:
- Давай сначала выпьем за встречу по одной-другой, а потом и поговорим по-свойски, откровенно. Чувствую, есть о чем.
- Что верно, то верно. - Олег напугал ее своей серьезностью. - Сколько я ни старался избежать этого разговора, но придется. Никуда не денешься! И наполнил рюмки.
Чокнулись, выпили, закусили. Олег вытер губы салфеткой и, тяжело вздохнув, расстегнул ворот рубашки - он душил его.
- Так вот, дорогая моя теща! Похоже, не избежать нам развода. Хотя для меня это - зарез! - прямо заявил он, сурово глядя на нее заплывшими глазками. - Я и приехал к вам, чтобы использовать последний шанс. Может, повлияете на дочь? Раньше вы это могли.
- Сначала расскажи, что между вами происходит и почему не заводите детей. Надя против? - спросила не церемонясь Лидия Сергеевна. - А может, со здоровьем что?
- Надя говорит, что у нее все в порядке, обвиняет меня, - уткнувшись глазами в скатерть и стесняясь, признался Олег, - но врачи говорят, что я могу - при определенных условиях. В общем, не в этом дело, - объяснил он более решительно, - видно, самолюбие взяло верх над объективностью. - Не любит меня жена, у нас почти нет близости. Откуда же детям взяться?
"Ну вот, пошла по моим стопам", - тоскливо подумала Лидия Сергеевна. Правда, у меня-то все наоборот было.