— Застрелился.
— Не будьте таким легкомысленным, — отрезает Терндейл. — Попробуйте еще разок.
— Я вовсе не шутил. Это лучшее из того, что приходит мне в голову.
— Вы меня ужасно разочаровали. С таким же успехом я мог бы говорить с Эрлом, с той лишь разницей, что он бы предложил застрелить кого-нибудь другого. Назовите мне заинтересованную страну, которая не боится сказать «нет» Америке.
У меня на это уходит секунда.
— Франция, — отвечаю я, заинтригованный помимо своего желания.
— Именно, — говорит Уильям и снова награждает меня этим своим подмигиванием, как у ящерицы. — Если обстоятельства вынуждают вас выбрать партнера, необходимо удостовериться, что ваши интересы совпадают. Подумайте, каким соблазнительным для галльского ума было мое предложение: ведь они могли одновременно вернуть себе потерянные произведения искусства, получить контроль над собственностью соседей и натянуть нос Соединенным Штатам. Тройная выгода, с их точки зрения. Переговоры были молниеносными. Они даже предложили наградить меня Орденом Почетного легиона. Неофициально, разумеется. Как будто мне нужна медаль от нации жирных трусов.
— Международный прессинг будет огромным, — говорю я, захваченный его фантазией.
— У меня есть пара тузов в рукаве. «Терндейл-хаус» будет размещен на острове Святого Варфоломея в Карибском море. Формально это территория Франции, но она находится достаточно далеко, чтобы французы могли действовать в двух направлениях одновременно: апеллировать к международному суду и гарантировать отсутствие каких бы то ни было судебных решений. Возникнет целая тысяча незначительных, но не разрешаемых моментов, пойдет бесконечное обсуждение юрисдикции, прав владения, теорий собственности и так далее — возникнет тот бюрократический обструкционизм, в котором французам нет равных. И все это время они будут втихаря проводить идею о том, что, в конце концов, картины находятся в музее, им предоставляется надлежащий уход и они полностью доступны для ученых. Я даже согласился время от времени пускать в музей и простонародье, хотя предпочел бы не делать этого. Музей станет получать кредиты, символические пожертвования, ему предоставят концессии в совершенно других областях деятельности, — все в таком роде. Мой личный музей станет процветать.
— А что вы хотите лично для себя?
— Полный иммунитет от экстрадиции и конфискации имущества и круглосуточная охрана. А ее гораздо проще обеспечить на острове.
— Вы же знаете, французы выдадут вас быстрее, чем вы глазом успеете моргнуть, если у них возникнут серьезные проблемы, что бы вы им там ни наобещали.
— У меня есть документальные подтверждения их соучастия, — небрежно говорит Терндейл. — Они знают, что я не уйду без шума, и знают, что я предпринял шаги, чтобы защитить себя на случай непредвиденных осложнений.
— Примите мои поздравления. Вы все предусмотрели. И если Кате придется расплачиваться за вас, — тем хуже для нее. Да, в тюрьму она не попадет, но скандал поставит крест на ее карьере.
Уильям закрывает глаза, вздыхает, как бойцовский петух после драки, и устало опускает плечи.
— Я сделал для нее все, что мог.
— Сделали все, что могли? — презрительно повторяю я. — Да вы ее уничтожили.
Уильям наполовину выпрямляется и ударяет открытой ладонью о стол.
— Вы думаете, я хотел, чтобы компания моего отца обанкротилась? — вопрошает он, швыряя в меня слова, как камни. — Хотел, чтобы моя дочь оказалась замешана в скандале? «Терндейл» пойдет на дно, меня будут поливать грязью, но Кате удастся избежать официальных обвинений. Это лучший результат, которого я мог добиться.
— Вы убегаете и оставляете ее разгребать все самой.
— Неправильно, мистер Тайлер, — говорит он, снова усаживаясь и одергивая свитер. — Это вы убегаете. А я бегу к чему-то другому.
Я не отвечаю ему, понимая, что и так сильно на него надавил. Я смотрю на часы, намекая, что мне пора.
— Мы уже почти закончили, — уверяет Уильям, снова взяв себя в руки. — Я покидаю страну сегодня же вечером. Я оставил Кате записку, но некоторые вещи лучше обсуждать лично. Ваша роль — заполнить пробелы.
— Не думаю, что она станет вам сочувствовать, — презрительно отвечаю я.
— Катя похожа на меня. Она умна и амбициозна. Все хорошенько обдумав, она поймет, почему я предпринял эти шаги. Единственная ошибка, которую я действительно допустил, это то, что я нанял Андрея на работу. В этом я виню только себя. Надо было мне все предвидеть.