— Питер Тайлер, — говорю я.
— Грейс Тиллинг.
— Нет ли получше способа связаться с вами? — сердито спрашиваю я. — За последние три часа я звонил вам четырежды.
— Способ получше был вчера, — отвечает она. — Тогда, когда вы обещали.
— Вчера мне нечего было вам сказать.
— А сегодня есть?
— Я встретился с парнем, который знал Андрея. И он сказал, что накануне убийства Дженны к нему приходил какой-то головорез и искал Андрея. Знакомый Андрея приказал этому типу убираться, и тот убил его собаку.
— Как?
— Поднял ее и сломал ей шею.
— И как зовут этого знакомого?
— Он не хочет, чтобы я вам рассказывал.
— С вами всегда приятно разговаривать, Питер.
В трубке раздается щелчок, и связь обрывается.
— Черт.
Я швыряю мобильный о переднее сиденье; телефон, аккумулятор и клипса разлетаются в разные стороны. Кертис равнодушно смотрит на меня через плечо, его глаза спрятаны за темными очками.
— Проблемы, приятель?
Я качаю головой, неприятно удивленный потерей самоконтроля. Мой тренер в старших классах задавал мне трепку, когда я выходил из себя. Он говаривал: «Лузеры бьют ногой по холодильнику, когда проигрывают. Победители же начинают работать еще усерднее». Я заново собираю телефон и набираю номер Тиллинг, в пятый раз попадая на ее голосовую почту.
— Грейс, это снова Питер. Головорез, который сломал собаке шею, оставил свой телефонный номер. Если вы найдете этого типа, я уверен, что смогу уболтать парня, с которым я говорил, сотрудничать с вами. — Я диктую ей номер и повторяю описание крутого парня со слов Понго, одновременно размышляя, почему я назвал ее по имени. — Меня пару дней не будет в городе, но я буду проверять сообщения.
Я размышляю, стоит ли мне извиниться за свою резкость, но потом просто нажимаю кнопку. Кертис вынимает закончившуюся кассету Питера Тоша из магнитофона.
— Еще что-нибудь поставить, приятель?
— У вас есть «Natty Dread»?
Он вставляет очередную кассету, и машину наполняет голос Боба Марли, протяжно поющего: «Lively up Yourself». На последнем курсе мы с Дженной ехали на машине из Итаки до Брансуика, штат Огайо, чтобы провести День благодарения с моим отцом, и снова и снова проигрывали эту песню на магнитофоне. Я откидываю голову на сиденье и слушаю, как «дворники» отбивают ритм.
— Ты хмуришься, — сказала Дженна.
Ветер ревел со стороны озера Эри, ударяя машину сильными порывами, грозившими спихнуть нас на соседнюю полосу. Перед отъездом мы поужинали — примерно три часа назад.
— Я думал, ты заснула, — заметил я, прикрутив музыку.
— Просто дремала.
— Рядом с автострадой есть хорошая стоянка для грузовиков, но я не помню, где она: не доезжая Дюнкерка или после него. Мне тут пришло в голову: хорошо бы выпить чашечку кофе, а может, и кусок пирога съесть.
— Ты только подумай, — поддразнивая меня, сказала Дженна и погладила мою ногу. — Тебе двадцать один год, ты ведешь машину по темной автостраде в самом центре Америки, в магнитоле — кассета короля регги, на переднем сиденье — страстная блондинка, а ты расстроен, потому что не помнишь, где находится стоянка грузовиков.
Я скосил глаза вправо. Дженна лежала на разложенном пассажирском сиденье, завернувшись в красное шерстяное одеяло, волосы были временно собраны в хвост и перетянуты резинкой, наружу выглядывала горловина ее белого свитера из тонкой шерсти. Этот свитер был моим подарком на день рождения Дженны, и он проделал неслабую дыру в моем бюджете. Свет фар отражался от обивки крыши, частично падая на лицо Дженны. От этого видения у меня перехватило дух.
— Они сами пекут пироги, — возразил я.
Выпрямившись на локте, она ударила меня по руке.
— Это от меня и от Боба Марли тоже. Предатель.
— Ой! Думаю, я дал неправильный ответ. Мне остановить машину?
— Ты упустил свой шанс, — отказалась Дженна. — В любом случае, секс в машине — это скорее забава для школьников.