— Ты будешь осторожен? Что это значит?
— Это значит, что я здесь, а ты нет, и я был бы тебе благодарен, если бы ты меня сейчас не перебивала.
Тишина.
— Мне нет никакого смысла ехать домой, не найдя ответов на все вопросы, — добавляю я, стараясь смягчить свою отповедь.
— Я очень напугана, Питер, — тоненьким голоском говорит Катя. — Андрей исчез, ты там один…
Я бы очень хотел успокоить ее, рассмеяться, как я сделал, когда мы перевернулись в машине Андрея, но похоже, сил на это у меня уже нет.
— Со мной все будет хорошо, — просто говорю я. — Нет никаких причин для беспокойства.
— Что я должна сделать?
— Поговори с Уильямом. Надави на него, пусть он объяснит, почему уволил Андрея. Должна быть какая-то связь между увольнением Андрея и его исчезновением.
— Я постараюсь связаться с ним, — покорно отвечает она. — Предполагается, что сейчас он находится в Париже на аукционе произведений искусства, но я подозреваю, что на самом деле он проводит переговоры с голландцами. Что еще?
— И попробуй снова поговорить со своей мамой, — прошу я, предчувствуя негативную реакцию.
— Это пустая трата времени, — напряженно говорит Катя. — Я годами пыталась убедить ее рассказать мне хоть что-нибудь. И пока мне это не удавалось.
— Но ты попробуешь?
— Да. Это все?
— Это все. Перезвони мне по этому номеру, когда сможешь.
— Перезвоню. А ты береги себя. — Теперь ее голос больше похож на ее собственный. — Если с тобой что-то случится, я тебе этого не прощу.
— Мне бы этого не хотелось.
— Ты чертовски откровенен.
В трубке раздается щелчок, и связь обрывается. Порыв холодного ветра стучит открытым окном, а я сначала вожусь с телефоном, потом застегиваю верхние пуговицы пальто и все думаю: сколько мне придется торчать здесь, ожидая квартиранта — или квартирантов — Андрея. Несмотря на беспокойство Кати, я не слишком волнуюсь. Спальня Андрея осталась нетронутой, а его телефон никто не украл — это значит, что кто бы ни пользовался этой квартирой, он находится в каких-то отношениях с Андреем.
Я задумчиво смотрю на небо и вижу там полную луну. Однажды, когда мне было тринадцать, мой отец отправился на съезд в Сиэтл и позвонил домой поздно ночью, когда я уже спал. В его гостинице, на террасе у входа, был телескоп. Мы сверили часы и провели одновременные измерения угла между Луной и несколькими известными нам звездами. Когда отец приехал домой, то объяснил мне принцип смещения, сказав, что можно измерить расстояние до близкого объекта, например до Луны, если допустить, что две точки, из которых мы вели наблюдение, являются неподвижными по отношению к отдаленным звездам, и использовать разницу в положении Луны, которую мы измерили, для того, чтобы триангулировать ее. У меня ушло дня два на то, чтобы разобраться с математикой; первый результат был ошибочным, потому что я забыл учесть кривизну Земли между Сиэтлом и Брансуиком. Мой окончательный результат совпал с точностью до десяти процентов с расстоянием, значение которого я посмотрел в энциклопедии. «Хорошо, — сказал мне отец. — Это как с рычагом Архимеда. Можно триангулировать все что угодно, если у тебя есть необходимая перспектива».
Ветер становится все прохладнее, он шумит листвой деревьев на противоположной стороне улицы. В Москве ночью тише, чем в Нью-Йорке. Я слышу и шум ветра, и французских подростков, по-прежнему бегающих по парку, и что-то еще — низкий, знакомый щелкающий звук, на который я не обращал внимания. Компьютер.
Вскочив на ноги, я начинаю обыскивать шкафчики, окружающие камин. И конечно же, в одном из них обнаруживаю электронное оборудование и крысиное гнездо кабелей. Дверца шкафа переворачивается сверху вниз и образует консольную столешницу. Моему взору открываются ноутбук, модем, сканер, настольная лампа и планшетка с чистыми CD-дисками. Зеленые лампочки бешено мигают, жесткий диск гудит не переставая. Придвинув себе стул, я включаю свет и тяну на себя ноутбук. Я чувствую тепло в ладонях, когда начинаю осторожно вертеть и рассматривать его. Внизу наклеена серебристая этикетка, на которой нанесен штрих-код и написано: «Терндейл и компания». Над названием приклеена визитка Андрея. Понго говорил, что Уильям несколько раз интересовался, куда исчез ноутбук Андрея. Должно быть, это он и есть.
На экране — стандартный экран-заставка «Майкрософта», но язык выбран русский, поэтому, к своему разочарованию, я не могу идентифицировать вроде бы знакомые иконки. У меня уходит десять минут на то, чтобы сменить язык интерфейса на английский. Я с облегчением вздыхаю: мне не придется перезагружать машину, а значит, я не натолкнусь на пароль.