— Так что же планируют?
— Планируют? — хихикнул водитель. — Вы называете это планированием? Вот уже неделя, как весь городской центр загажен.
— Как это?
Водитель выудил сигарету из лежавшей на переднем сиденье пачки, прикурил ее от окурка, небрежно ведя машину одной рукой. Здесь, на въезде в город, машины неслись густым потоком на бешеной скорости.
— Закрыли движение во всем районе Елисейских полей. Это теперь на несколько дней. Тихий ужас. Хуже, чем в день Четырнадцатого июля. Для «безопасности», так они объяснили.
— Зачем же это им понадобилось закрывать движение на Елисейских полях на целую неделю? — невольно заинтересовался Билл. — Ведь это же так неудобно для людей. Я думал, что приготовлений к Четырнадцатому июля вполне достаточно.
— Не зачем, а для кого! — скосил глаза в зеркало водитель. — Разумеется, для Брукнера! — При этом энергичном восклицании от сигареты отвалился полудюймовый кусок пепла.
— Израильского премьер-министра?
— Точно!
Водитель стряхнул пепел с рубашки, его глаза еще больше сузились, и от этого лицо приняло неприятное, злобное выражение.
— А вы, случайно, не еврей, а? — сдержанно спросил он.
Биллу вдруг неудержимо захотелось ответить утвердительно.
Он подумал и бесстрастно произнес:
— Нет. С чего вы это взяли?
Ответ, между прочим, он прекрасно знал.
— Глаза бы мои на них не смотрели. И на арабов тоже, — пробормотал водитель, со злостью показав рукой на тротуары, где, несмотря на ранний час, оживленно сновали люди. Машина свернула с шоссе и ехала по району трущоб, каких много за кольцевой дорогой. Убогие магазинчики, где торгуют дешевой одеждой, неряшливые кафе, выщербленные тротуары, по которым стаями носятся собаки, ветхие здания, где в тесных квартирах без горячей воды ютятся семьи иммигрантов. Лучшее жилье им не по карману. На тротуарах толпятся те же иммигранты, в основном арабы.
Такси приближалось к группе арабских ребятишек. Они стояли парами, держась за руки, на краю тротуара в ожидании зеленого света. Дети были опрятно, но одинаково одеты: мальчики в серых брюках и бумажных спортивных свитерах, девочки в серых платьицах до лодыжек. Их сопровождали четыре молодые женщины в простых халатах из серой камвольной ткани, таких длинных, что подолы буквально подметали землю. Волосы спрятаны под платками из этого же материала, а лицо одной женщины скрывала чадра.
Таксист ткнул в них пальцем и, задыхаясь от злобы, проговорил:
— Особенно вот этих дармоедов.
Билл выругался про себя. Он часто ездил на такси. Возможно, их водители — не бо́льшие фанатики, чем остальные люди, но они, как и парикмахеры, нещадно заговаривают своих пленников-клиентов, которым некуда от них деться. Выслушивание их болтовни словно входит в плату за поездку на такси или стрижку волос. Билл обычно не раскрывал рта до тех пор, пока они не выговаривались до конца, но эта дикая злоба, вылитая на ни в чем не повинных малышей, задела его за живое.
— Да что они вам сделали?
Водитель обернулся и, насупившись, уставился на него, словно уже не доверял зеркалу. Он не мог понять, насмехается над ним пассажир или же он просто набитый дурак.
— Посмотрите на них. — Он дернул подбородком в сторону детей и начал терпеливо излагать свои претензии. — Мало того, что обчищают казну социального обеспечения, торгуют наркотиками за воротами школ, они хотят превратить Францию в мусульманскую страну. Ходят вот в свои детские сады. — Он вынул изо рта сигарету и ткнул ею в сторону закрытой лавки, окно которой было заложено каменными блоками, кое-как скрепленными цементным раствором. На эти блоки на высоте человеческого роста были вкривь и вкось наклеены одинаковые, небрежно исполненные плакаты. С них смотрело лицо мужчины в чалме. Даже плохое качество печати не смогло приглушить поразительную энергию, которую излучали глаза этого человека. Под портретом было что-то написано арабской вязью.
— Знаете, кто это?
Билл отлично знал.
— Бухила! — не дождавшись ответа, сообщил водитель. — Ах нет. Простите. Имам Бухила. Ихний вождь. Один из тех, кто будоражит их. На прошлой неделе из-за этого деятеля я потерял рабочий день. Он провел их по улицам, и они требовали открыть специальные школы для ихних детей. За счет французских налогоплательщиков, разумеется. Взбаламутил весь город.
Билл едва смог удержаться от улыбки: перспектива платить деньги на содержание арабских школ, казалось, раздражала этого человека не меньше, чем перекрытие дорожного движения.