Билл выбежал из обшарпанного супермаркета на улицу, вслед ему что-то кричал кассир. Пробежал шесть кварталов, петляя и сворачивая наугад. Он совершенно забыл о существовании полицейских патрулей. Наконец остановился, с трудом отдышался. В пятидесяти метрах от него стояло такси, пассажир не спеша рассчитывался с водителем мелкими деньгами, а какой-то человек ждал, когда он освободит машину. Не успел пассажир ступить на тротуар, как Билл подбежал к такси, с криком «Прошу прощения!» оттолкнул ждавшего своей очереди человека и влез в салон.
— Улица Франциска Первого, — сказал он водителю и захлопнул дверь.
Незадачливому клиенту удалось удержаться на ногах, он схватился за ручку двери и с негодованием забарабанил кулаками по крыше машины. Таксист повернулся и посмотрел на Билла.
— Эй, я занят, вы же видели…
Удерживая дверь одной рукой, Билл вытащил из кармана кучу денег и бросил их водителю на колени. Водитель глянул на сыпавшиеся с его колен на пол купюры, потом на возмущенного неудачника, пожал плечами и резко нажал на педаль газа.
— Благодарю вас. А теперь — на улицу Франциска Первого. И быстро! У меня приглашение на парад.
— Не знаю, успеем ли, — пожал плечами таксист. — Весь центр перекрыт.
— Подвезите как можно ближе. — Билл вынул из кармана еще несколько банкнот и помахал ими перед носом водителя. — Получите, если привезете меня вовремя. Только следите за светофорами — слишком много кругом полицейских, — добавил он.
— Это вы мне говорите? — фыркнул таксист. — Да они оцепили полгорода, подонки!
— Не думаю, что все это в вашу честь! Гоните.
Часы на приборной доске показывали девять, когда машина свернула на мост Инвалидов. В это мгновение погасло уличное освещение, и ослепительно сверкавшие позолотой кони моста Александра Третьего внезапно погрузились во тьму. Секунду спустя небо вспыхнуло многоцветными созвездиями фейерверка.
Биллу показалось, что он галлюцинирует, словно оказался внутри фантастического калейдоскопа. Он посмотрел налево и, будто в волшебном сне, увидел знакомые очертания Эйфелевой башни, обрамленные вспыхивавшим феерическим многоцветием огней. Голова его закружилась, и, чтобы не потерять чувство реальности, он зажмурился.
Машина промчалась по мосту через Сену и свернула на набережную. По реке сновали суда всевозможных форм и размеров, их пассажиры веселились на палубах, пили шампанское и глазели на открывавшуюся перед ними красоту. Словно издалека, Билл слышал свой собственный голос, который торопил таксиста и подбадривал его новыми подачками, которые бросал на пол, ему под ноги.
Тот лихо гнал машину, ловко лавируя в потоке транспорта, встречные машины с ослепительно горевшими фарами шарахались в стороны, провожаемые его отборной руганью. Они влетели на площадь Альма, на огромной скорости проскочили светофор, выехали на проспект Георга Пятого. Еще один поворот — и они на улице Марбеф.
Билл на ходу выскочил из машины и побежал к ступенькам, которые вели в подземный гараж. На противоположной стороне улицы полицейский пристально наблюдал, как он спускался по лестнице. Сломя голову, перескакивая через несколько загаженных нечистотами бетонных ступенек, Билл спустился на самый нижний этаж. Гараж был забит дорогими машинами зрителей, приехавших полюбоваться на парад с гостевых трибун, тянувшихся вдоль Елисейских полей. Люди опаздывали и беспорядочной толпой спешили к выходам. Билл, не обращая никакого внимания на их любопытные взгляды, устремился к металлической двери, за которой накануне скрылся Кхури.
В такси он еще раз обдумал свое положение. После смерти Лантье сотрудничество с полицией было ему окончательно заказано. Все случившееся после самоубийства Ахмеда свидетельствовало, что это бесполезно. Налицо был заговор, сравнимый только с убийством Кеннеди. Полицию и службы безопасности всех уровней обволокла паутина лжи и предательства, сплетенная Вадоном.
А если обратиться в посольство США и Израиля? Да конечно, если бы у него было достаточно времени и такая улика, как кассета, он смог бы, используя факт своей прежней службы в разведке, доказать свою правоту. А без улики туда лучше было не соваться: к нему отнеслись бы как к преступнику, изуродовавшему и убившему проститутку. Психопату. И слушать не станут, просто сдадут его французской полиции.