Это признание определило план очередной операции. Когда Вернер в очередной раз зашел в казино, Мария встретила приветливо, пригласила на следующий день в гости. Обрадовался Вернер и огорчился:
— Завтра снова дежурство!
— Жаль! Завтра мой день рождения, — вздохнула Мария.
— Прямо с дежурства приду отметить день вашего ангела, — заверил офицер.
— Так я за вами зайду, — повеселела Мария.
— Нет-нет, еще надо будет отнести в часть вот это! — похлопал обер-лейтенант Вернер по висящему через плечо планшету.
На следующий день на Валыптрассе Мария встретила Вернера, когда тот возвращался с дежурства. Распаленный возможностью легкой победы, обер-лейтенант не пошел в штаб части, отправился со своим планшетом в гости. Там уже ждала Стася, а он, Харитоненко, находился в каморке за кухней. Мария и Стася по очереди танцевали с Вернером, часто угощая его вином, но тот не пьянел; пришлось подсыпать снотворное. Принесли в каморку офицерский планшет, в нем оказалась схема противовоздушной обороны львовского гарнизона. Сфотографированный документ ушел по назначению. Проспался Вернер, схватился за планшет — все на месте. А 2 мая 1944 года советская авиация с большой точностью бомбила аэродром Скнилов, зенитные батареи и другие объекты.
Полем нового боя стало само казино. Готовились тщательно. По данным Марии, в тот день должен был состояться банкет в честь высокопоставленного берлинского гостя. Бомбу с часовым механизмом установил в казино экспедитор Коцко — беглец из Цитадели, проживавший по фиктивным документам. Как Коцко вошел в группу? Сначала через Центр была получена исчерпывающая информация, затем состоялась встреча. Не сразу воспрянул духом Коцко: муки плена, рожденные ими страх и желание выжить завладели всем его существом. Вскоре после знакомства он, Харитоненко, предъявил Коцко фотографии его жены Анастасии Петровны, дочери Нины и сына Степана — лейтенанта с орденом Красной Звезды. Рассказал, как жена трудится на военном заводе, как дочь работает медсестрой в госпитале, как сын сражается в приближающихся ко Львову войсках. Коцко горестно воскликнул: «А я!» — «Побег из плена — не подвиг. Но открывает дорогу к подвигу». Коцко стал отважным подпольщиком, казино было не первым его боевым делом. После установки в казино бомбы с часовым механизмом Коцко был переведен в отряд. За сутки до взрыва «заболела» Мария. Операция «Казино» отправила на кладбище сорок шесть офицеров вермахта, больше сотни уложила на госпитальные койки. Не было бы этих успехов без Марии и Стаси.
А знают ли ценители старины, любующиеся львовскими улицами, что спасение города — тоже подвиг скромной машинистки? Начался этот подвиг с будничной, но смертельно опасной работы. Уже после разгрома фашистской группировки под Бродами, когда вплотную приблизилось освобождение Львова, из Центра пришло сообщение: «Немецкое командование приступает к минированию города, его исторических и культурных памятников. Следите за Бизанцом. Необходимо выяснить план операции». Выяснить план операции! Не было для этого ни сил, ни возможности, помогли случай и Стасина отвага.
В июльский день, когда сражение вплотную приближалось к городу, полковник Бизанц, торопливо выйдя из кабинета губернатора Вехтера, приказал Стасе:
— Немедленно отпечатайте в трех экземплярах!
В приемной нервозная обстановка, шныряют офицеры и служащие, с нетерпением ожидают распоряжения об отъезде из опасного города. А Стася сосредоточенно выполняет распоряжение полковника Бизанца, но печатает приказ не в трех, а в четырех экземплярах. Была всех спокойнее, хоть и ближе всех к смерти. К своей смерти. С таким же хладнокровием спрятала свой экземпляр и копирку. После окончания рабочего дня, как всегда, встретились в Стрыйском парке. Тут же, в укромной аллее, он, Харитоненко, прочел приказ губернатора Вехтера. Предлагалось срочно «навести порядок» в зданиях губернаторства, штабов, штадтгауптмана, оперного театра, окружного суда, больницы на Фюрстен-штрассе… Длинный перечень красноречиво свидетельствовал, о чем идет речь.
Уже не существовало конспиративной квартиры Симоненко, не удалось застать и свой отряд в Билгорайских лесах. Когда вернулся во Львов, сражение уже разгоралось на окраинах города. Решали не часы, а минуты. Бежал, падал, снова бежал. Переулками, проходными дворами… В конце Зеленой, среди грохота выстрелов, услышал бесконечно дорогое волжское оканье:
— Очумел! Жизнь надоела?