Словом, евреи быстро поняли: хочешь дольше просуществовать на этом свете — надо ублажать герра коменданта. Когда у него выскочил на шее здоровенный фурункул, пришлось вызвать Марека. Освободил доктора от работы на кирпичном заводе, тот за несколько дней вылечил. За это дал Мареку льготу — назначил старостой еврейской команды. В гетто Ленчны и Дрогобыча были старосты, у него должно быть не хуже.
Через месяц приехал тот самый унтерштурмфюрер, который в Дрогобыче прикончил евреев, с той же командой. Доложил унтерштурмфюреру, как идет работа, какой у него в команде порядок и что есть даже староста — доктор Марек. Похвалил унтерштурмфюрер, приказал:
— Всех евреев снять с работы, вернуть в сараи.
Быстро согнали евреев в сараи. По команде унтерштурмфюрера вывели десять мужчин, дали лопаты и ломы. Как когда-то в Ленчне, унтерштурмфюрер отмерил длину, ширину, показал, на какую глубину копать.
В мерзлой земле углубляется яма медленно. Скучно унтерштурмфюреру, придумал для себя развлечение, приказывает ему, Мисюре:
— Приведи своего доктора.
Вывел из сарая доктора Марека. Глянул тот, как роют яму, — потемнело в глазах, тисками сдавило горло.
— Здравствуйте, доктор! — унтерштурмфюрер делает вид, что не замечает его состояния. — Приехал к вам на прием, хочу посоветоваться. Много лет страдаю гастритом, никак не избавлюсь.
Задает Марек обычные в таких случаях вопросы, не слышит ответов: взор прикован к яме, к вылетающим комьям земли.
— Вы очень невнимательны! — строго выговаривает унтерштурмфюрер. — Наверное, не желаете давать бесплатных советов? Не беспокойтесь, я заплачу.
— Простите! — не выдержал доктор Марек. — Для чего копают эту яму?
— Доктор, вы опять не о том, — укоряет унтерштурмфюрер. — Нехорошо, я могу рассердиться.
Наконец выкопана яма, эсэсовцы приступают к расстрелу. Выводят вахманы из сарая десять узников, приказывают раздеться у выхода, гонят голых, заставляют спускаться по доске с поперечными рейками в яму и ложиться лицом вниз. Прострочит эсэсовский автомат — гонят из сарая новых узников, укладывают в могилу. Спорится работа у вахманов и эсэсовцев, растут кучки одежды, яма заполняется, трупами.
Под аккомпанемент автоматных очередей унтерштурмфюрер продолжает расспрашивать доктора Марека о лечении болезни, которой никогда не страдал, потешается. У доктора Марека лицо покрылось бурыми пятнами, он умолкает.
— Доктор, почему вы молчите? Это просто невежливо.
— У меня там жена, — тихо говорит доктор Марек и неожиданно переходит на крик: — Мерзавец!
— Ты умрешь не так, как другие! — не повысил голоса унтерштурмфюрер.
Доктор Марек не слышит, не понимает, о чем тот говорит. Из могилы раздается женский крик, наполненный страданием и болью:
— Марек! Марек!..
Хохочет унтерштурмфюрер, хохочут эсэсовцы и вахманы. Доктор Марек никого не видит, слУшит только жену. Бросился к яме и прыгнул. Повезло доктору: эсэсовец-автоматчик не обратил внимания на то, что еврей в одежде, и выстрелил.
Досадно унтерштурмфюреру: не проучил доктора. Все же не стал злиться, чтобы не ронять свой авторитет перед эсэсовцами и вахманами. Как начал с шутки, так решил и закончить. Усмехнувшись, обратился к нему, Мисюре:
— Доктор тебя вылечил, теперь сделай ему одолжение. Пойди, проверь у него пульс, посмотри, как дышит.
Не знал, как поступить, все же нашел выход. Подошел к яме, посмотрел на покойников, снял карабин и дважды выстрелил в голову доктора. Вернулся, доложил: