— Понимаю, вполне вас понимаю, — после небольшой паузы продолжает Харитоненко, — но и вам надо понять нашего генерала. У него масса забот, среди них дело Мисюры — не самое важное. Привыкли, Николай Иванович, запросто заходить к районному начальству, эта привычка может подвести: вряд Ли генерал сможет второй раз принять, подумайте как следует о единственной встрече. Поверьте, мне обманывать нечего, не будет купли-продажи товара. Генерал сразу поймет, что из себя представляет ваш товар: раскаяние или очередной хитрый ход в борьбе со следствием. Поэтому советую выложить начистоту свой товар прямо на следствии. Доложу генералу ваши показания, и только тогда наступит ближайшее время. Договорились?
— А что мне остается делать? — пожимает плечами Мисюра. — Сами сказали: запросто не зайдешь к вашему генералу.
На рожон не лезет, мыслит динамично, принимает как должное не только победы, но и поражения, — констатирует Харитоненко. Переходит на официальный тон:
— Обсудили ситуацию, а теперь к делу. Так были вы начальником вахманской команды в Наварии?
— Гражданин следователь, разве можно ориентироваться на показания Лясгутина? На одном допросе дважды производил меня в начальники и дважды признавал рядовым.
— Хотите очную ставку с Коршуновым?
— Зачем! У Коршунова не велик выбор: признать, что был начальником вахманской команды или обвинить в этом меня.
— Как относитесь к Сулиме и Недобе?
— Не знаю таких! — насторожился Мисюра.
Точно помнит: не было таких вахманов, а евреев таких быть не могло. Кто они? Харитоненко зря не спросит.
— Знаете, Николай Иванович. Может, забыли фамилии. Сулима и Недоба тогда работали и теперь работают мастерами кирпичного завода в Наварии. Прекрасно вас помнят. Вы ежедневно с ними общались, когда были начальником команды.
Да, были такие мастера. Черт их не взял, не сдохли! Докопались и до них. Снова приходится гореть со своим товаром. Нажимает Харитоненко, трудно от него отбиваться. Надо не мелочиться, чтобы не просчитаться в главном! Мисюра извинительно улыбнулся, потер лоб.
— Фамилий не помню, а были мастера на кирпичном заводе, имел с ними дело. Однако не кажется ли вам, гражданин следователь, что мы ломимся в открытую дверь? Шесть вахманов-курсантов живут на отшибе, вместе жрут, выпивают. Рады, что впервые нет над ними немецких начальников, предоставлены сами себе. А евреи стараются, их не надо подгонять, и так понимают: работа — единственный шанс на жизнь.
— Так были вы начальником команды или не были?
— Формально был, но по существу — жили на равных.
— Почему сразу не признали, что были начальником? — Харитоненко будто не слышит оговорок Мисюры.
— Надо было признать, — соглашается со вздохом Мисюра. — Ведь кроме звания начальника я ничем не отличался от других вахманов. Ну, какой я был начальник? Как и все, охранял евреев, как и все, водил на работу. На заводах командовали мастера. Расстреливали эсэсовцы. Что остается так называемому начальнику? Фактически пустой звук, а формально для следствия — вроде аргумент: был не рядовым предателем, командовал другими предателями. Трудно было такое признавать. Да и справедливо ли такое признание?
— С таким товаром хотите идти к генералу! — констатирует Харитоненко. — Неужели думаете, что свидетели Сулима и Недоба не показали, как вы командовали, как издевались над узниками?
— Откуда им знать? Как помнится, они не состояли в вахманской командё.
— Так ведь совершали свои преступления не в вахманском доме, а на местах работ, в пути, около сараев и в сараях, где жили узники. Свидетелям ничто не мешало видеть, как вы свою власть проявляли, и они видели.
Прав следователь: мастера немало видели и могли показать. А что видели? Что показали? Наверняка тоже не очень любили евреев. Не будем спешить, гражданин следователь, сначала выложите свой товар.
— Не знаю, что показали свидетели, знаю, как было на самом деле. В Наварии было полно бандеровцев, они так же любили евреев, как и немцы. Может, ваши свидетели меня по себе меряют?
— Все на вас ополчились. Лясгутин сводит с вами личные счеты, отбывший наказание Коршунов свою вину перекладывает на вас, Недоба и Сулима, по-вашему, могли быть бандеровцами. А если установлено, что они помогали узникам, если допрошены другие свидетели? На заводах были и вольнонаемные рабочие, — напоминает Харитоненко.
— Я показываю правдиво!
— Желаете рассмотреть и пощупать мой товар, — подытоживает подполковник Харитоненко. — Что ж, вам будут даны очные ставки, тогда продолжим эту тему.