Закончен допрос, увели Мисюру. Харитоненко просматривает план следствия, перечитывает протоколы допросов о Яновском лагере. Не все преступления доказаны, да и вряд ли будут доказаны. Что можно признать доказанным? Расстрелы узников Яновского лагеря в мае сорок третьего года. Отбывшие наказание вахманы Приступа, Гарифулин и Циплаков показали, как работал Мисюра с Панкратовым и Прикидько. Перед глазами снова оживают кошмарные сцены.
…По вязкой дороге под холодным дождем плетутся пятерками узники. Конвоируют сытые вахманы, словно разжиревшие вороны: черные шинели, черные ремни, карабины. Поодаль вышагивает обер-вахман Мисюра. Важничает, еще не привык к новому званию, наслаждается своим всемогуществом. А как же, понимают, куда их ведут.
Понимают! Плетутся узники по страшным Пескам, откуда никто не вернулся, приближаются к своей последней секунде. Колонна остановлена в овальной долине, окруженной холмами.
— Вам выпало великое счастье — работать в команде могильщиков, — ораторствует Мисюра перед дрожащими от страха и холода узниками. — Могилы завсегда требуются. Старайтесь — будете жить долго.
Отмерил обер-вахман сто метров в длину и четыре метра в ширину, приказал Прикидько обозначить лопатой края. Еще четыре раза отмерил, снова Прикидько обозначил границы.
— За три дня должны выкопать эти траншеи. Справитесь — считайте, что наняты на работу, не справитесь — тут и закончится служба, — тычет пальцем Мисюра в место, где будет траншея. — Наймем работничков получше.
Пять групп, в каждой по десять узников, роют траншеи-могилы. Нет среди них землекопов, никто не знает, сколько потребуется времени, стараются изо всех сил. К концу дня траншеи наполовину отрыты. Похвалил Мисюра оборвышей, приказал построиться в одной из траншей. Пересчитал, разрешил присесть отдохнуть. Дождь не унимается, одежда давно промокла, хочется узникам поскорее идти в лагерь. Но ничего не поделаешь, надо сидеть и дожидаться команды.
Построил Мисюра свою шестерку вахманов, ставит задачу:
— Сейчас прикончим. Прикидько — справа, Панкратов — слева, остальные с фронта. Огонь по команде. Не зевать, все же их пятьдесят. Задача ясна?
— Так точно! — отозвался Прикидько.
— Много работы, дали бы хоть один автомат, — вздыхает Панкратов.
— А пушку не, хочешь? — с издевкой прикрикнул Мисюра, заметив приближающегося шарфюрера Мюллера с овчаркой Азой. Все же прислали проверить работу! Пусть проверяют, все будет в ажуре.
Подал Мисюра команду, вахманы палят из карабинов, мечутся узники, падают. Отстрелялись вахманы и пошли добивать раненых.
Прикидько, держа карабин за ствол, внимательно осматривает лежащих, время от времени взмахивает прикладом, только и слышится: крах… крах… крах! Панкратов не разглядывает узников, лупит прикладом подряд — и умирающих, и мертвых. Так вернее. Стараются вахманы, хочется побыстрее разделаться с работой и идти отдыхать.
Когда возвращались, Панкратов спросил у Мисюры:
— Зачем их сегодня убили, они же старались, за два дня управились бы.
— Темнота, что с тебя взять! — смеется Мисюра. — Привести их в лагерь, чтобы они рассказали всем, какие удобные и большие могилы роют? То-то была бы радость в лагере, рвались бы доходяги быстрее на расстрел. Эх ты, голова и два уха!..
Поднялся Харитоненко из-за стола, докурил: кажется, будто только что побывал на Песках, видел еще не остывшие трупы. Так же водили и расстреливали в течение двух последующих дней. Это безусловно доказано. Надо допросить Коршунова, он тоже участвовал. Затем обвиняемых Мисюру, Лясгутина. В майскую акцию расстреляно шестнадцать тысяч узников лагеря; вахманы водили, заставляли снимать одежду, участвовали в расстрелах, добивали раненых. Такие крупные акции проводились не часто, должна запомниться. Главное — детали, побольше деталей.
Покурил, походил, перечитывает протокол сегодняшнего допроса Тарифулина: «Осенью 1942 года я, Циплаков, Прикидько и Панкратов дважды ездили с унтершарфюрером Бромбауэром в больницу для узников на Яновском кладбище. Эта больница находилась в еврейской молельне, там не было отопления, коек, постелей. Больные лежали на каменном полу, прикрытом тряпьем и ветками. У многих гноились раны, в них копошились белые черви. Бромбауэр приказывал почти всех грузить в кузов автомобиля. Бросали как дрова, пока кузов не наполнялся до самого верха. Отвозили недалеко, на Пески. Живых и мертвых сбрасывали в ямы-могилы, закапывали…» Надо об этом допросить Циплакова. Если допрос окажется успешным, будет два показания. Мало. Есть данные, что Бромбауэр живет в ФРГ. стал врачом, имеет обширную практику. Легко догадаться, какие он может дать показания. А кто работал шофером грузовика Бромбауэра? Кто из вахманов был на Песках, когда привозили больных? Раз были отрыты ямы, возможно, в эти дни проводились расстрелы.