Какие преступления начальника лагерной полиции Якушева безусловно доказаны? В Цитадели уничтожено сто пятьдесят тысяч военнопленных. В первую очередь убивали командиров и политработников Красной Армии, коммунистов, комсомольцев, евреев; Якушев активно участвовал в их выявлении и убийствах. Бывшие военнопленные Зайцев, Яговенко, Беляков, Старов, Гулько рассказали, как начальник лагерной полиции Якушев ходил по рядам вновь поступающих пленных, выискивал жертвы. Внимательно осматривал обмундирование и обувь, на воротниках гимнастерок искал следы проколов от знаков различия, разглядывал прически. Отобранных Якушевым полицейские вели в «башню смерти». Там не давали ни пить, ни есть, допрашивали, истязали. И это было делом рук Якушева. Он вместе с гестаповцами возил пленных в Лисинецкий лес на расстрелы.
Бывшие лагерные полицейские Архипов и Федченко, уже отбывшие наказание, показали, что Якушев участвовал в массовых казнях. Когда у края могилы пленные советские воины выкрикивали: «Да здравствует Советский Союз!», Якушев орал, стреляя в них: «Да здравствует Гитлер!» В лагере изо дня в день издевался над пленными, принуждая израненных, больных, обессиленных бегать и ползать. Тех, кто уже не мог двигаться, топтал, избивал дубинкой, приговаривая: «Выбиваю советский дух!» Резиновым шлангом избил Яговенко, на всю жизнь оставив отметины; по заключению судебно-медицинских экспертов, на спине Яговенко пятнадцать рубцов от заживших ран. Многие пленные от побоев погибли. Еще бы: сытый, сильный, вооруженный Якушев — и умирающие от голода, холода и болезней…
По приказу майора Обертеля на стене Цитадели было выведено огромными черными буквами: «Отсюда один путь — на кладбище». Якушев усердствовал, всемерно ускорял этот путь. Чрезвычайная комиссия по расследованию фашистских зверств обнаружила на стенке одной из камер Цитадели предсмертную надпись: «Доблестная Красная Армия, тебя ждут с нетерпением не только народы, но и военнопленные, которые обречены на голодную смерть. Как тяжело умирать!»
2
Генерал Шевчук с любопытством рассматривает сидящего поодаль от стола Мисюру.
— Решил удовлетворить вашу просьбу, хоть так и не понял, для чего написано это заявление.
— Гражданин генерал! — вскакивает со стула Мисюра. — Спасибо, что нашли время принять! Хочу лично доложить о раскаянии, о своей вине и преступлениях фашизма.
— Очень похвально! — в голосе генерала нескрываемая ирония. — Садитесь, нечего передо мной тянуться: не в одном войске, нас разделяет линия фронта.
— Разделяла, когда-то разделяла! — подчеркивает Мисюра, садясь на стул и положив на колени руки. — Все послевоенные годы мы в одном войске. Не сравниваю, гражданин генерал, свой скромный труд с вашей государственной деятельностью, но вносил посильный вклад в наше общее дело.
— Ваш «вклад» — одна из тем нашей беседы, но начнем с раскаяния.
— Я готов!
— На очной ставке со свидетелем Бердичевским вы дали правильные показания?
— Так точно!
— Подтверждаете свои показания на очных ставках со свидетелями Сулимой и Недобой, с обвиняемым Лясгутиным?