- Надеюсь, здесь на набережной есть ресторан, - Макс решил взять инициативу на себя, рассматривая тонкие ключицы, проступающие через белую обтягивающую рубашку.
- Не знаю, - Оля неопределенно повела плечами, - здесь полно всяких санаториев, так что должно быть.
<p>
5</p>
Оля оказалась идеальной в обхождении: слишком скромной не была, от приглашения в ресторан не отказалась, но "туман" не наводила, была естественной, болтала умеренно, о чепухе вроде цен на одежду не разговаривала, болезненные темы вроде смерти родителей не обходила, хотя и сама не поднимала.
После ресторана в тот первый день они пошли на галечный пляж и долго купались. Хрупкое Олино тело залезло в воду легко и свободно, как рыба, а вот Макс долго поеживался (он представлял южное море, все же, теплее), переступая на скользких камнях, пока наконец не поплыл. Это было чудесно: купаться в чистейшей воде, в которой видны стайки микроскопических рыбок, аурелии, камни на дне, поросшие ярко-зеленым мхом...
День, начинавшийся с "медитации" в опостылевшем поезде и вдыхания куриных запахов, оказался словно перенесен в рай. Макс почувствовал это, когда они с Олей шли прямоугольными улицами Анапы в ресторан на набережной, и по всем улицам разносился пряный запах всевозможных цветов. Быстро темнело, Оля надела какое-то вечернее платье - снова до колена, зато с широким вырезом на спине (Максу показалось, что платье было мамино), так что, идя за ней, на дорогу он смотрел мало - больше на тонкие изящные лопатки, проступающие сквозь тонкую кожу у глубокого разреза платья.
В ресторане поговорить особенно много не удалось: играла живая музыка и многочисленные посетители, разогретые вином, коньяком и чачей, громко что-то обсуждали - иногда сквозь общий гомон проступал характерный южный выговор.
Поэтому, когда они вышли в южную ночь и прошли буквально 5 минут, тишина ночного вымершего города опустилась на них приятно и мягко. Они шли снова по Гребенской улице - как и днем, но с тех пор, казалось, прошли недели, если не месяцы. Перешли на Маяковского.
Работа, институт, родители, коллеги, Калуга, Люберцы - все это, казалось, отступило куда-то очень далеко и по времени, и по расстоянию. Впервые в жизни Макс понял, что по-настоящему расслабился. Это было не расслабление пьяного угара, не сексуальный выплеск, не приятное ощущение расслабленного тела после долго сна - это было расслабление именно во всем - в душе, в почти тридцатилетнем теле, в сознании. Мысли перестали роиться в голове, не тревожило ни прошлое, ни планы, ни будущее.
Сначала Макс думал, что они с Олей просто идут одной дорогой, а потом разойдутся каждый в свою сторону. Но когда справа показались черные заросли, Оля остановилась.
- Ореховая роща, можно сказать, парк моего детства, - пояснила Оля, - а вот здесь я и живу. Тонкой рукой она указала на красно-белую облупленную семиэтажку, которая фасадом выходила на парк. - Зайдешь?
- Да с удовольствием, - сказал Макс, чувствую приятную интригу и готовность к любому развитию событий.
Квартира оказалась двухкомнатной, маленькой, с растрескавшимся паркетом и старыми коврами, маленькой кухней и перекошенными, много раз крашеными окнами, но очень уютной.
Макс отыскал магнитофон, посмотрел на несколько рядов кассет на столике. На части названий не было, других он не знал. На русском языке названий не было, некоторые названия он слышал раньше - Scorpions, Whitesnake.
- Часть отец покупал в Краснодаре, - пояснила Оля, - мне все это кажется старомодным, не хватает драйва и пофигизма, так что часть купила я, - и улыбнулась своей неповторимой улыбкой.
- Попробуем вот это, - Макс снова взял на себя лидерство, ставя заветную кассету "Коллекционера оружия". Он взял ее с собой... даже не зная зачем, скорее как талисман, или свидетеля того, что где-то далеко есть московская-люберецкая жизнь, и вот она и пригодилась. Ведь у него тоже был с собой рюкзак, уже освобожденный от большей части вещей, в котором были только кошелек и мокрые плавки с полотенцем в пакете.
- Устраивайся, - Оля указала на пол возле кровати. Она уже принесла бутылку какого-то вина, штопор и два бокала - запыленных, но изящных.
Когда Макс открыл и налил по половине бокала (все тот же рубиновый отлив цвета!), Оля отпила глоток и словно замерла, вслушиваясь в странную музыку альбома.
- Какая интересная музыка. Необычная... Ты не против, если я пару дней кассетку твою погоняю? - и посмотрела на Макса своими глазами, которые при искусственном свете стали чуть зеленее и темнее.
- Конечно, хочешь забирай себе! Ты столько для меня сделала, а я что, себе еще одну кассету не куплю? - совершенно искренне распоряжался Макс, уже жалея, что не взял кассету с "Tiamat". Их густая вязкая музыка очень подошла бы к обстановке южной черной ночи, вина и всей этой интимной остановки.
- А мы как с тобой, роман крутить будем? - Оля настолько резко повернула разговор, что Макс сразу не нашелся, что ответить, только вертел бокал в руке. Впрочем, то, каким тоном она это спросила - совершенно не игривым, а простым, будничным, подсказал ему нужные слова.
- Можем, - он подыскивал слова, а Оля слушала, - а можем и нет. Таких отношений, чтобы встречаться, свидания, подарки или жить вместе, у меня не было. Я думаю, что это некоторое напряжение, политика, система. Если тебе это интересно и позарез нужно - я готов попробовать, потому что мне с тобой легко и хорошо. А я если что-то пойдет не так? Не забывай, через 9 дней я уеду, а ты останешься. Не в моих правилах кого-то использовать и бросать. Скорее, я приехал дать тебе компанию, общение, свой мире до той поры, пока это не напрягает. Так что, можешь считать меня нерешительным, но тут выбор за тобой.
Немного помолчали.
- Хорошо, что ты все это сказал. Я тоже не хотела бы игры, в каком-то варианте с ребятами из группы я это проходила, и сейчас тоже здорово было бы просто иметь компанию поболтать и "поэкстремалить", - она улыбнулась своей фирменной улыбкой, они рассмеялись, и неловкость момента была снята.