Мелани продолжала наблюдать за мной уголком глаза, но начала уже успокаиваться. По губам скользнула уверенная улыбка. Рыбка клюнула!
— Я сожалею о том, что произошло сегодня утром, Эл, — сказала она низким голосом. — Я потеряла голову и не соображала, что говорю. Я вела себя отвратительно!
— Вы заставили меня плакать целый день.
Она коснулась моей руки кончиками пальцев, затем растерянно вцепилась в мои бицепсы.
— Я рассказала вам про Алису такие гадости! Вы знаете, Эл, во всем этом нет ни слова правды. Пожалуйста, поверьте, сейчас я искренна. А утром я просто была зла на вас. И сказала первое, что пришло в голову.
Ее пальцы скользнули по моей руке в ладонь и осторожно подняли ее.
— Вы меня прощаете, Эл? — прошептала она и прижала мою руку к своей груди, чтобы лишить меня возможности ответить отказом.
— Если вы будете продолжать в том же духе, я предпочел бы видеть вас такой, какой вы были сегодня утром.
— Если хотите знать правду об Алисе, — сказала она спокойно, — мы с ней похожи.
— Мелани, мое сокровище, — сказал я. — Вы уникальны!
— Вовсе нет, — запротестовала она. — Хотя таких, как я, немного. Алиса тоже хотела стать частью этого меньшинства. Как я могла не признать в ней то, что хорошо знаю в себе? Когда она говорила, что хочет развлекаться, это означало, что она хочет мужчину.
Я нежно сжал пальцы ее правой руки, и Мелани принялась ворковать:
— Ну я и дала ей мужчину… Дюка Амоя. Откровенно говоря, я не думала, что она так далеко зайдет.
— Что поделаешь? Теперь это уже древняя история.
Я высвободился, поднялся и пошел к столу, чтобы налить виски.
Мелани рассмеялась:
— Вы не можете удрать, Эл! И вы это знаете! Оскорбляйте меня, повернитесь ко мне спиной — это не поможет.
— А что, если вам сходить в клуб? Сердце Амоя сейчас свободно, не так ли?
— Мне хорошо и здесь, — довольно сказала она.
— А мне было лучше до вашего прихода, — ответил я холодно.
— Это профессиональный способ выставить даму за дверь? Вы хотите, чтобы я ушла?
— Точно.
Я продолжал стоять к ней спиной, притворяясь, что занимаюсь стаканами.
За спиной послышался легкий шум, но я старался не прислушиваться.
— Эл? — наконец сказала она.
Я быстро обернулся. Вышитая золотом туника висела на спинке кресла, а у ног Мелани — куски нейлона и кружев. Она стояла совершенно нагая, лишь с золотыми кольцами в ушах.
Я схватил ее запястья и поволок к двери в спальню. Она завопила:
— Куда мы, Эл?
— К черту кушетку! Почему бы не заняться этим со всеми удобствами?
— Если бы вы растроились, — серьезно заявила она, — то все вместе смогли бы сделать из меня честную женщину…
Глава 11
Неоновая надпись «Уединение» была погашена, входная дверь закрыта на ключ. Я постучал. На моих часах было двадцать один час сорок пять минут. Может быть, слишком рано.
Дверь распахнулась, и я попал под прицел двух маленьких острых глаз.
— Мы открываемся только в полдвенадцатого, — услышал я, и дверь со стуком захлопнулась.
Я снова принялся барабанить. На этот раз глаза выражали откровенную злобу.
— Убирайтесь! Или я позову полицию!
Я в двух словах объяснил ему, кто я и что мне здесь нужно.
Дверь открылась, и я вошел в клуб. С первого взгляда я не признал этого типа: у «адмирала» в цивильном совсем другой вид, даже если это всего лишь швейцар.
— Патрон в кабинете, лейтенант. Надеюсь, что он не будет бранить меня за то, что я впустил вас. Вы знаете, где кабинет?
— Да, я уже был там. После множества девиц, побывавших там, я был, наверное, первым мужчиной.
Адмирал улыбнулся, показав щербатые зубы.
— Что касается этого, то правда, — согласился он.
Я прошел через пустой бар, полутемный зал и постучал в дверь кабинета Амоя.
— Войдите!
При моем появлении его физиономия выразила чувства более глубокие, чем просто оживление. Он ожидал явно не меня. Он открыл верхний ящик стола, порылся в нем и снова задвинул.
— Клуб еще не открыт, лейтенант. — Он слабо улыбнулся. — Но это не помешает. Могу предложить вам стаканчик.
Я закрыл дверь и направился к столу для посетителей.
— Хорошая мысль… Скотч, лед, немного содовой.
Пока он готовил напитки, я вскочил со стула, открыл верхний ящик его стола и взял несколько проспектов.
Амой замер с бутылкой в одной руке, стаканом в другой и уставился на меня все с той же принужденной улыбкой.
— Так не годится, лейтенант! — вполголоса запротестовал он.