— Я устал… А что касается блондинки, то успокойтесь, она не дождалась моего возвращения.
— Вы… вы… — Он откинулся на спинку кресла. — Ладно, Уилер, не будем больше об этом. Я не могу позволить себе тратить энергию попусту. Что там с Амоем?
— У него алиби.
— Достаточное для суда?
— На первый взгляд да. Но оба свидетеля — его служащие. Если нам удастся доказать, что он их принудил, все изменится…
— Это возможно?
— Утверждать не возьмусь.
— А это клеймо «Р»? У вас есть идея?
— Никакой.
— Ну, это слишком! — воскликнул он. — У нас на руках убийство — и никаких улик! Ни следов, ничего! Нужно что-то делать, Уилер, и быстро! С Рэндаллами так нельзя. Они пользуются большим влиянием. У них длинные руки. Они уже начинают шевелиться.
— Конечно, шериф, — вежливо согласился я.
В этот момент дверь внезапно открылась, и в кабинет влетел доктор Мэрфи.
— У вас что-то есть? — поинтересовался шериф.
— Его преследуют призраки былых врачебных ошибок, — объяснил я Лейверсу. — Они все время гоняются за ним, поэтому он время от времени не выдерживает и принимается бегать.
Ноздри Мэрфи дрожали.
— Скетч, который вы разыграли, ничего не стоит, сэр, — заявил он солидно. — Я предпочитаю видеть вас в обычной роли — лейтенанта полиции. В ней вы действительно презабавны!
— А кроме этого, что вас еще забавляет, доктор? — спросил шериф.
— Это касается Алисы Рэндалл. Содержимое ее желудка более чем показательно…
— Б-р-р-р… — произнес шериф, закрывая глаза.
— Нембутал, — заявил Мэрфи. — Лошадиная доза.
— Потому не было ни борьбы, ни крика, когда убийца вытаскивал ее из дома, искал лестницу и вешал ее на дереве, — заметил Лейверс. — Чем больше я размышляю, тем больше прихожу к выводу, что убийца — сумасшедший.
— А клеймо? — спросил я Мэрфи.
— На мой взгляд, оно нанесено за несколько минут до смерти.
— Нембутал сделал ее нечувствительной к боли?
Мэрфи пожал плечами:
— Трудно сказать… Возможно.
— Это преступление безумца, — повторил шериф. — Ее изнасиловали?
— Не так давно, — лаконично ответил Мэрфи.
Шериф покачал головой и заметил:
— Если вы хотите пошутить, мне кажется, момент выбран неудачно.
— Я никогда не шучу такими вещами! — заявил Мэрфи. — Я давал клятву Гиппократа! Вы задали мне вопрос, я на него ответил. Нет, вчера вечером ее не насиловали, но она была изнасилована сравнительно недавно.
— Хорошо, — пробурчал Лейверс. — Примите мои извинения. А теперь будьте любезны, уточните.
— У нее двухмесячная беременность, — просто ответил Мэрфи.
Глава 4
Я сидел на старинном стуле резного дерева перед миссис Лавинией Рэндалл. В это утро на ней было все то же черное платье, та же нитка жемчуга на шее. Даже макияж не скрывал нездорового цвета лица, но голубые глаза смотрели так же холодно.
— Прошу прощения за вчерашний вечер, — сказала она сухо. — Доктор утверждает, что это сердце, но он не понимает. Это просто результат волнения, и все. Что вы обнаружили, лейтенант?
— Вы знаете, что ваша дочь посещала некоего Дюка Амоя, владельца ночного клуба в Пайн-Сити?
— Раз вы уж в курсе, не буду отрицать, — ответила она холодно. — Надеюсь, лейтенант, газеты ничего не узнают?
— Надежды заставляют жить…
— Если газетам станут известны эти подробности, вы лично ответите, — произнесла она угрожающим тоном.
— Я допросил Амоя. У него есть алиби на время убийства.
— Да?
Это, похоже, не интересовало ее ни в малейшей степени.
— Миссис Рэндалл, — сказал я осторожно, — вы знали, что ваша дочь была беременна?
Она мгновение с непроницаемым видом смотрела на меня, потом повернула голову, чтобы взглянуть на портрет над камином.
— Это мой покойный муж Стюарт Рэндалл.
На этот раз я внимательно рассмотрел картину. Стюарту было под пятьдесят, когда он позировал. Седоватый, довольно толстый мужчина. Художник постарался придать ему вид крупного дельца, но он все равно больше походил на Аль Капоне, чем на Карнеги. Взгляд его голубых глаз был слишком хитер, губы сжаты, руки с короткими пальцами и квадратными ногтями напоминали лапы хищного зверя.
— Это был великий человек, — проговорила миссис Рэндалл. — Великий человек, лейтенант! Благодаря ему имя Рэндаллов стало известно в Южной Калифорнии. Именно он сделал это имя почетным и уважаемым. И я ни в коем случае не позволю его компрометировать. Вы меня понимаете, лейтенант? Я не дам марать его память. Я понятно говорю, лейтенант?