Сумеркин поцарапал кудлатую голову:
— Когда пасли за лесом, где в колхозное время была летняя дойка, определялись в заброшенном вагончике. Там стол есть и скамейки. Может, Эдик туда забрел…
Участковый посмотрел на фермера:
— Далеко тот вагончик?
Монетов показал на затянутую муравой старую дорогу:
— Полкилометра по этому проселку. Съездим?…
— Конечно.
— Андрюха… Андрей Гаврилыч, меня-то возьмите с собой, — сбивчиво проговорил Сумеркин, отмахиваясь от овода, кружившего над непокрытой головой.
— Ты где свою кепку потерял? — вместо ответа спросил фермер.
— Анисья Огурцова прихватизировала.
— За попытку украсть у нее деньги?
— Во, бля, деревня! Любой пустяк в великое событие раздуют. Эдик пошутил, а старуха уже тебе нажалобилась.
— За такие «шутки» на скамью подсудимых садят.
— Мне там не сидеть. Без вранья скажу, я глазом не успел моргнуть, как Эдик слямзил Анисьину заначку. Чо, не возьмете меня?
— Смотри, Кузьма, за стадом. Учинишь потраву — не оберешься беды.
— Будь спок, Гаврилыч. До вечера дотерплю.
Двораковский тронул мотоцикл с места и, развернувшись, выехал на проселок. От деревни вдоль зарастающей дороги тянулась вереница покосившихся деревянных столбов с белыми изоляторами на вершинах, но без проводов, по которым когда-то поступало электричество к механизированной дойке.
— Давно провода сняли? — спросил участковый.
— Сразу после банкротства колхоза райцентровские жулики в одну ночь обрезали алюминий для сдачи а металлолом, — ответил фермер.
— Стадо большое в колхозе было?
— Сто восемьдесят коров отправили на мясокомбинат. Куда деньги за них канули, неведомо никому. Колхозникам не заплатили ни копейки. Наделили селян земельными паями, механизаторам раздали изношенную до ручки технику, и на этом мы распрощались с колхозной жизнью. Работящие мужики по моему примеру занялись фермерством, да быстро сникли. В нынешней неразберихе не каждому по уму вести рентабельное хозяйство.
— Насколько знаю, сейчас издано много документов, поддерживающих аграрный сектор.
— Как говорит мой коллега из села Раздольного Богдан Куделькин, на кухне, где стряпаются эти документы, или очень старые печи, или пьяные повара.
— И кредиты не помогают?
— Мизерные цены на зерно позволяют только-только расплатиться за кредитную солярку. На покупку новой техники и удобрений не остается ни шиша. Выручает плодородная землица да опытные механизаторы, умеющие из дерьма сделать конфетку.
— Сколько у тебя земли?
— Считай, все пенсионеры отдали мне в аренду свои паи.
— Как расплачиваешься с ними?
— Зерном да сеном для скота. Дровишки, уголь на зиму старикам привожу.
— Деньгами не платишь?
— Денег хватает только работающим мужикам. Осенью, после реализации зерна, тысяч по тридцать приходится на трудолюбивую душу. В прошлом году подарил чиновникам из продовольственной корпорации пару фляг меда с собственной пасеки, так они расщедрились. Оплатили зерно по высшей ставке, и моим механизаторам досталось почти в два раза больше деньжат.
— Берут чиновники взятки?
— Еще как берут!.. Раньше совслужащие тоже брали, но стеснялись. А теперь нагло вымогают «на лапу».
— Развивать хозяйство не планируешь?
— Хотел создать животноводческую ферму с молочным уклоном, да цены на молоко очень уж смешные. Короче, куда ни кинь — везде клин.
— Мельница, хлебопекарня, магазин оправдывают себя?
— Концы с концами свожу. Это я создал ради того, чтобы люди не мотались за каждым пустяком в райцентр. Ну и для трудоспособных женщин какой-никакой заработок.
— К слову, Андрей… На твой взгляд, могла Шиферова за неделю наторговать десять тысяч выручки?
— Сомневаюсь. Основная выручка у нее от водки. Десять тысяч рублей — это около двухсот поллитровок. Такую уйму спиртного нашим алкашам за неделю, пожалуй, не осилить.
— Говорят, Клава безбожно обсчитывает покупателей…
— Водится за Клавой такой грех. Заводил с ней разговор на эту тему. Отбрила: «Андрюша, директор торгпредприятия сказал, что в сельмаге у меня, кроме оклада, будут конторские счеты, калькулятор и весы. Понял, чем старик бабку донял?»… Короче, мухлюет Клавка с благословения руководства агонизирующей торговой монополии.
За разговором незаметно миновали лесной участок дороги и выехали к обширному зеленому лугу, вдоль и поперек изъезженному легковыми автомобилями.
— Кто это исколесил луговину? — спросил участковый.
— Райцентровские грибники. Раньше здесь было колхозное пастбище. Теперь обильно растут шампиньоны и свинушки, — ответил фермер и показал на ветхий строительный вагончик возле покосившейся жердяной изгороди, некогда ограждавшей загон для скота. — Направляйся, Саня, прямиком туда.