– Ты же знаешь, что хайси душит поля, – говорила женщина. – Если мы все не выйдем на борьбу с ним, что будут есть наши дети в сухой период?
– Твои дети уже взрослые, – отвечал клоун. – Они сами позаботятся о себе.
Девушка напротив меня наконец решилась. Она сложила газету и подалась вперед.
– Привет, – сказала она. – Я Шор. А тебя как зовут?
– Тера, – ответил я тоскливо. – Извини, Шор, но меня сегодня уже ждут.
По земным меркам девушка была очень хороша собой. Здешние девушки вообще выгодно отличались своей изящной хрупкостью от женщин моей расы. Но сегодня я никого не хотел.
– Мы можем никуда не идти, – настаивала Шор. – Здесь есть комната. Неужели у тебя не найдется полпериода?
Я подумал, что, наверное, следует сказать, что на войне меня ранило в пах и я теперь ничего не могу, но вместо этого кивнул головой и встал.
– Иди туда, – Шор махнула рукой на штору в левом углу. – Я сейчас. Только возьму ключ.
Я двинулся в указанном направлении. Продолжавший спорить со своей феей клоун этого не заметил.
За шторой обнаружился слабо освещенный коридор, оканчивающийся выкрашенной в белое дверью. Я медленно пошел по нему и, не пройдя и половины, услышал стук каблучков Шор.
– Хозяйка сказала, что тоже придет, – заявила она, поворачивая ключ. – Только оставит вместо себя мужа.
Дверь распахнулась, и я увидел огромную кровать, занимавшую практически всю комнатушку. Кровать была застелена красным покрывалом с клановыми драконами Южной марки. Из-под него небрежно свисал край простыни, сделанной из грубого полотна. На таких простынях всегда стесываешь себе локти, но здесь выбирать не приходилось. Кроме кровати, в комнате больше ничего не было. Я вздохнул и стал раздеваться.
– Ты чем-то расстроен, – сказала Шор, садясь на постель и расстегивая замочки на туфлях. – Случилось что?
– Да вроде нет, – я пожал плечами. – Видно, просто устал.
– Ну, – Шор засмеялась, – сейчас мы это поправим. Я тебя взбодрю.
Она скинула свою разлетайку и, подойдя ко мне, распахнула рубашку, которую я как раз закончил развязывать.
– Ух ты! – поразилась она. Я подождал, пока она оторвется от шрама, пополам рассекавшего мне грудь.
– Не очень-то приятно, да? – спросил я, надеясь, что она согласится и я, может быть, смогу уйти. Шрам, на мой взгляд, выглядел отвратительно.
– Так ты – Распоротый?
– Выходит, что так.
Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, и ждал, когда она закончит осмотр.
– А ты откуда знаешь про меня? – спросил я, чтобы прервать молчание.
– От подруг, от кого же еще?! Шор наконец подняла глаза, но вместо ожидаемого омерзения я увидел в них восхищенный огонек.
– Что же мы стоим! – спохватилась она. – Давай наконец ляжем.
Я откинул пахнущее свежестью красное покрывало и пожалел, что здесь негде принять душ.
– Где это тебя так? – поинтересовалась она, забираясь в постель. – На войне?
– На войне, – сказал я и зажмурился, вспомнив на мгновение тот ужас, который пережил, зажатый дверью рубки "Горностая", когда смотрел на крохотное отверстие излучателя, направленного мне в грудь.
Шор, кажется, хотела спросить меня о чем-то еще, но в это время дверь распахнулась, впуская хозяйку. Хозяйка была женщиной солидной, и в иной ситуации я вряд ли когда-нибудь отозвался бы на ее призыв. Однако сегодня мне было уже все равно.
– Ты посмотри, кто с нами! – восторженно сказала Шор.
– Кто?
– Распоротый!
– Очень интересно, – вежливо отозвалась хозяйка, развязывая тесемки.
– Ты не слышала о нем? – поразилась Шор. – Тебе Лаш не рассказывала? Ну, ничего, сейчас сама все поймешь.
То, что я приобретал здесь известность, вряд ли понравилось бы службе внешнего контроля. Пожелай я вернуться в ойкумену, мне не удастся исчезнуть незаметно, пойдут круги по воде. Да вот только вряд ли я когда-нибудь захочу вернуться. Ни на Земле, ни где бы то ни было меня никто не ждет. А умирать там, где тебя не ждут, плохо. Правда, доктор Егоров обещал мне, прощаясь, лет десять. Но я видел, как невесело ему врать.
– Ну, давай, – пригласила Шор, забирая в горсть мою уже набухшую плоть. – Ты, говорят, умеешь творить чудеса.
– Боюсь, что ты ошибаешься, – возразил я, приподнимаясь на локте. – Кто-то тебя обманул…
Нельзя сказать, чтобы я лукавил. Заматерев с годами, я действительно мог не останавливаться несколько часов кряду до тех пор, пока не начинали ныть мышцы спины. Однако беспечная радость наслаждения, переполнявшая меня в юности и совершенно необходимая для сотворения волшебства, выгорела теперь дотла, оставив после себя одни головешки. Я и раньше не строил особых иллюзий по поводу причин, которыми руководствуются женщины, во всяком случае, земные, даря мужчинам свою благосклонность. Но Марта, с которой у меня был подписан настоящий контракт, сломала меня окончательно.
– Ой! – взвыла Шор. – Нет, нет, не вынимай! Но только осторожней!
Влагалище у аборигенок было гораздо уже и глубже, чем у обитательниц ойкумены. Хорошо это или плохо, я твердо сказать не мог. Рассчитанный на просторные входы землянок, мой член, как правило, нравился большинству девушек Керста. Однако в прошлые свои прилеты я уже успел несколько раз повстречать и таких, у которых для достижения пика надо было возбуждать самую дальнюю часть. В этих случаях мне приходилось засчитывать себе поражение, о чем я долго потом не мог забыть.
– Драконий хвост! – стонала мечущаяся подо мной Шор. – Чтоб мне взорваться от твоего семени!
В комнате было жарко и душно, и мы, мгновенно смяв простыни, взмокли до того, что было слышно, как хлюпает при каждом соединении пот в пупках. Несколько раз я собирался прерваться, но Шор цеплялась за меня, не боясь сломать ногти, и поэтому я смог оставить ее, только когда она была не в силах даже стонать.
Мне давно пора было уходить. Но следовало еще обслужить хозяйку, терзавшую между ног вытащенный из-под головы Шор валик. Сжав зубы, я повернулся к ней.
– Ну, давай, давай, – сказал я, притягивая ее к себе за шею. – Время идет, а я тороплюсь.
Здесь я не стеснялся быть грубым. Это помогало мне хоть на какое-то время выдавить из себя Марту, которая обычно остро реагировала на любые слова. Когда мы с ней познакомились, я принял это за особую душевную чуткость. Тогда я еще не знал, что душевная чуткость выражается совсем в другом.