Страх притупился на третьей поломке руки. Мужчина уже не препирался и не проказничал, чтобы не давать повод для встречи наедине с Я. в его кабинете с одиноким табуретом посередине. Но это всё равно не спасало его.
Теперь заключённого водили к Я. за малейшие проблемы: случайно выронил миску, много взял книг в библиотеке, просто задал вопрос, не убрал паутину с потолка.
А. понимал, что ему не светит быстрый уход отсюда, но теперь к нему стало приходить чёткое осознание того, что он отсюда не выйдет вообще, так как ему здесь просто не дадут выжить.
Чтобы больше не испытывать мук от встреч с Я., для которого тот стал любимчиком, он пытался несколько раз покончить с собой, однако, как назло, все попытки пресекались, а если удавалось навредить себе, ему оказывали вовремя помощь, будто намеренно продлевали его жизнь.
Однажды он обратился к санитарам с просьбой остановить этот беспредел и дать возможность совершить начатое до конца:
«Вы боитесь, что, если меня не станет, вы станете его очередной игрушкой для битья?» – вопрошал он санитаров. Однако те ничего ему не отвечали.
***
В письмах к своей жене А. долго не писал про новоприбывшего садиста, который превратил и так его несладкую жизнь в сущий ад. Но во время личного свидания вид заключённого сам сказал всё за него.
Женщина не унималась и пыталась добиться правды, почему её муж так сильно избит – на что она получала краткое «Упал сам».
Больше всего несчастную мучило то, что сам А. не смел ей ничего сказать, ускользая от этой темы. Ни инстанции, ни суды, ни встречи с уполномоченными лицами – ничто не могло так ранить сердце, как пугливое молчание мужа, от которого осталось лишь вспоминание.
Что-то происходило, но А. боялся ей рассказать, а это давало простор самым жутким подозрениям, которые, увы, были правдой.
В один из бытовых, но по-странному пустых вечеров, женщина получила письмо от своего любимого. В нём таилось её облегчение и, одновременно, тревога: А. наконец-то признался, что он регулярно испытывает в тюрьме:
«Моя дорогая…моя любимая…прости.
Я не мог об этом сказать или написать ранее, боясь, что правда скорее всего навредит тебе и нашим детям. Однако… в глубине души я понимал, что боюсь об этом рассказать из-за страха, что больше навлеку беды на себя.
Я боялся. Но теперь…теперь я не испытываю подобного страха. Я просто устал. Устал боятся. Устал терпеть. Устал сражаться. Бой уже давно проигран.
Увидев твоё лицо, я понял, что от прежнего меня уже ничего не осталось. Здесь мне с этим прекрасно помогают…
И это не закончится никогда.
Прошу тебя, не ищи справедливость. Её в этих стенах нет. С каждым твоим письмом, с каждым интервью, с каждым звонком я чувствую, что удары, что получаю я здесь, становятся сильнее и сильнее.
Я не виню тебя – ты молодец. Я лишь жалею тебя и наших детей. Прошу, не цепляйся за меня, а посвяти себя настоящей жизни. Дай детям возможность не бояться, не вспоминать об отце, не плакать по пустякам…и начни сама жить обычной жизнью.
Я слишком устал, чтобы бороться. А бороться одному воину в крепости врага – поступок хоть и храбрый, но крайне неразумный и обречён на смерть.
Что ж, трусливо говоря, я обречён.
И потому прошу тебя помочь.
В очередной раз у меня сломана рука. Да…конечно…упал. А лицом я сам падаю о бетонные плиты. Да…делай вид, что веришь этому.
Но знаешь, уже надоело падать. Надоело существовать для вечного падения. Вчера мне ломали тело, а сегодня…сегодня я понял, что они добились своего – они сломали мою душу.
Я надеюсь, что шлю последнее письмо, иначе я не заслужил такого жуткого наказания как долгая жизнь в этом месте.
Ты не поймёшь меня, но я и не прошу. Я очень хочу, чтобы вы меня никогда не понимали…в этот момент. Чтобы он с вами никогда не наступил, ведь вы, самое дорогое, что есть у меня, и, этого я начисто лишён.
Прости меня за это письмо, но моё решение – лучшее доказательство того, что я вас люблю…»
Прочитав письмо, женщина рухнула на диван и, уставившись в одну точку, молча слушала как тикали часы на кухне. Руки невольно затряслись и письмо упало на пол…
***
Женщина укладывала в посылку вещи. Пачки с лапшой быстрого приготовления, новое бельё, носки, сахар, чай, печенье, несколько новых книжек, купленных в букинистическом магазине, зубная паста, конверты, карандаши, ручки и шоколадка.
В тот вечер, когда письмо оказалась в её руках, она не могла сомкнуть глаз. Женщина давно уже подозревала об избиениях и, наконец-то, получила свою правду, от которой, к сожалению, становилось легче лишь на малую долю секунды.