Он ещё был жив. Телесно. Но душа его хотела покинуть это место навсегда. Либо смерть, либо безумие, либо пытки зайдут слишком далеко и из него сделают инвалидом или… «Хватит!» – отчаянно кричало внутри неё.
Мысли бороздили её голову, заставляя мучиться с ещё большей силой. Она хотела как-то помочь своему мужу, но прекрасно понимала, что может сделать ему только хуже. Он сам об этом писал.
Нужно лишь смириться и молча сойти с арены. Но как можно покинуть бой, зная, что А. её остаётся там?! И никто не давал слова, что муки не прекратятся. Любой вариант событий был проигрышный и для неё, и для мужа:
«Кто бы это ни был. Всех их ждёт расплата за моего мужа. За то, что они с ним делают! Придёт! Рано или поздно, …но придёт…а я подожду…»
Оставался лишь один ход. Он был жестоким, но самым гуманным и выигрышным. Он положит конец мучениям мужа, но она будет жить с этим горем до конца своих дней, коря себя с новой силой. И никто ведь тоже не давал гарантий, что боль от этого решения со временем сможет притупиться.
Но так было бы лучше для него. А это лучший исход событий.
Ответ себе таила шоколадка, которая была отравлена и аккуратно упакована в новую обёртку. Даже если её и вскроют – ничего не заподозрят…
Женщина обматывала коробку скотчем, а слёзы предательски застилали глаза.
Она должна это сделать.
«Не для себя…
А для него…
И для детей…»
С этими мыслями она спохватилась, что забыла вложить письмо для А., в котором она писала, что поняла его и шлёт ему то, что покончит конец его мучениям.
Разорвав скотч, женщина поспешно втиснула конверт в появившееся отверстие и поспешно заклеила коробку.
***
– Представляешь, жена позвонила и передала, что сынок на утреннике рассказал стихотворение без запинки. А на общей песенке ещё помогал и другим, кто забыл слова. Он у меня умница, – хвалился Я. перед напарником, выкуривая сигарету. – Так волнительно, что снова закурил. Такой смышлёный у меня сын! Совсем не похож на меня. Я уже с детства был не подарок.
– Да, дети – это радость. У меня тоже моя дочка такая же. Маленькая, а иногда такие вещи говорит, что стоишь и недоумеваешь. Ребёнок, а такие мысли умные высказывает, что не всякий взрослый человек додумается, – усмехнулся напарник, потушив сигарету о пепельницу на крыльце.
– Впервые жалею, что остался на работе в такой момент. Ты не представляешь как сильно я его люблю. Он меня изменил…
Ну ты же знаешь мой характер…
Так я раньше ещё хуже был.
Один раз вообще один заключённый на тот свет отправился из-за меня, но с появлением сына я как-то смягчился. Я и представить себе не мог, что такое может быть. Избить могу, не спорю. Но с тех пор никаких летальных случаев.
А характер, знаешь, берёт своё. Силу хочется иногда проявить.
Что жена, что сынок – не нарадуюсь, прихожу домой и радуюсь своей идиллии. Вот и беру лишние смены, чтобы на семью мой характер не вылился. А тут своя смена и раз, жалею об этом, – Я. взглянул на свои часы на руке. – Ну ничего, ещё тридцать минут, и конец моей смены. Да только магазины не работают, а сына надо как-то порадовать. Молодец всё-таки.
– Так пойди глянь в посылках для заключённых, может что найдёшь сыну. Кто ж докажет, что забрали. Потерялось и всё.
– О, отлично, сейчас и схожу-ка. Ну давай, – Я. пожал руку напарнику. – Следи за порядком.
– Давай.
***
Я. прохаживался вдоль рядов, на которых были расставлены коробки. Все они уже были вскрыты до него для проверки для поиска запрещённых вещей.
Взгляд мужчины остановился на вскрытой коробке, предназначенной для А.
«О, любимчик!» – злорадно подумал про себя Я. и направился к посылке, предназначенной ему.
«Не то, не то, не то. Письмо, неинтересно. О, шоколадка! Как раз!»
Я. решительно схватил шоколадку и направился к выходу. У двери стояла сотрудница, которая заворачивала разобранные посылки. Мужчина замялся, крутя в руке шоколадку:
«Лен, ну короче тут прихватил сувенирчик – сыну что-то надо подарить. Больше ничего такого не брал.
Если этот бунтарь что-то заподозрит и будет возникать, пригрози мной. Я с ним быстро найду общий язык. А так всё, сейчас я добренький. Надо угощение сыну подарить. Всё, я пошёл».