— Представления не имею. Тебе-то не все равно?
— Понимаешь, ужасно противно. Я вовсе не представлял, что Маршан может выступать в роли сутенера, откровенно предлагая ее мне. Какая ему выгода от того, что я срочно отправлюсь со своими картинами в Милан? Здесь-то ничего не продается, почему он уверен, что в Италии меня примут с восторгом?
— Арни, мы уже обсуждали это с тобой. И ты сам сказал, что сдаваться не собираешься, что уверен в своих силах!
Марта знала толк в живописи и с первого взгляда поняла, чего стоят его произведения. Она едва сдерживала себя, чтобы не начать хвалить картины Арни и не раскрыть интригу вокруг них. Только от этого никто не выиграл бы, и уж она-то — тем более.
— Но, едва завидев Маршана, ты опять заколебался!
— Марта, я ведь не отказал ему, я просто сказал, что подумаю.
Не мог же Арнульф признаться Марте, что у него сейчас просто нет денег, чтобы вести полотна в Милан! Он все еще надеялся продать хоть что-то в оставшиеся дни, да и Марта обещала купить у него картину. Но сейчас она не заговаривала об этом, а напоминать он не решался.
— В конце концов, у меня есть еще три дня до конца аренды этого зала.
Все-таки Арни совсем наивный, подумала Марта, какая еще аренда? С каких это пор художники стали арендовать у торговцев выставочные залы?
— Ладно, Арни, до вечера. Жду тебя к ужину. Извини, но мне, — она взглянула на часы, — давно пора в книжный магазин.
— Зачем? Не уходи…
— Я должна торговать своим последним романом.
— А разве этим не занимается магазин? Почему ты должна торговать им сама?
— Арни, конечно, мои книжки продает магазин, а я просто сижу там и раздаю автографы. Понимаешь, публике всегда интересно увидеть живого писателя. Человек заходит в магазин, он вовсе и не собирался покупать мой роман, но он видит меня, видит, как я общаюсь с другими, такими же, как и он, обычными людьми, и ему тоже хочется поболтать с живой писательницей. Все же думают, что писателям известно что-то такое, чего не знает никто! И он вынужден купить мою книгу, чтобы подойти за автографом. Тем более что я вполне соответствую имиджу писательницы: худая, высокая, короткая стрижка-каре, сигарета…
— Мне кажется, тебе пойдет курить с длинным мундштуком в стиле двадцатых, — заинтересованно предложил Арнульф и тут же спросил: — Марта, а я разве не похож на художника? Почему же у меня ничего не покупают? Может быть, мне нужен другой имидж?
При чем здесь имидж, дурень, пряча усмешку, подумала Марта, не покупают потому, что те, кто должен покупать, даже не догадываются о существовании этой выставки.
— Насчет имиджа тебе лучше посоветоваться с Жюлем, — сказала она. — Но, по-моему, ты выглядишь стопроцентным художником, как на картинке в детской книжке про профессии. Все, — она опять посмотрела на часы и покачала головой. — Пока. Удачи, Арни, — Марта, как в детстве, звонко чмокнула его в щеку. — На ужин собираюсь побаловать моих мальчиков карбонадом по-фламандски!
Колокольчик исполнительно прозвонил вслед Марте. Арнульф снова остался один на один со своими картинами. И чем дольше он на них смотрел, тем меньше они ему нравились.
Действительно иллюстрации к комедиям дель-арте! Как я мог потратить столько времени на эти карикатуры! Понятно, что Марта ни словом не обмолвилась о них и не предложила купить. Марта деликатная…
Снова затренькал колокольчик. Арнульф еще не успел помечтать ни о возвращении Марты, ни даже о визите самой Ирен, как в зале стремительно возник щупленький быстроглазый брюнетик с усиками и в дорогом костюме.
— Отличная погодка, мэтр! Как продвигается бизнес? — Он весело протянул руку, словно Арнульф был его старинным приятелем, и непонятно почему сразу расположил художника к себе.
— Спасибо, потихонечку. — Арнульф улыбнулся, пожимая сухонькую ладошку.
— Согласен, мэтр! Успех — это сам процесс, а не внезапно свалившиеся деньги! — значительно провозгласил мелкий брюнет, задорно глядя на Арнульфа снизу вверх. Он был едва выше его локтя. — Посмотрим товар, мсье?
Глава 44, в которой я давно не проводила будни дома
Я очень давно не проводила будни дома, поэтому чувствовала себя отъявленной прогульщицей и еще несколько раз созванивалась с Мишелем по каким-то ерундовым вопросам, но на самом деле мне ужасно хотелось с ним поделиться, ведь Мишель — действительно моя единственная подружка и у меня сто лет не было поклонников.