— Простите. — Слуха касается чувственный мужской тембр. Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю голову… Мистер Жиголо.
Глава 6
Егор
Я погряз во вранье и единственное, о чем я сейчас мечтаю — поскорее улететь. Подальше от Илоночки, воспоминаний о проклятой совместной ночи, от Матвея, которому я вынужден лгать.
— Привет, Егорка, — цепкая ладонь Илоны ложится на мое плечо. — Я сказала Матвею, что приеду сюда своим ходом.
— И какую выдумала причину? — спрашиваю таким тоном, словно ее ложь представляет важность.
— Моя подруга попросила помочь ей с уборкой.
— Подруга живет возле аэропорта, я прав? — добавляю сухо, едва справляясь с растущим возмущением.
— Да, — довольно протягивает она, накручивая на пальчик длинную прядь.
— Дай угадаю. Ты и дома сама не убираешься, но объяснение не показалось Матвею странным.
— В точку!
— Что тебе нужно, Илона? Тебе посчастливилось встретить хорошего человека. Он безоговорочно верит тебе, любит, носит на руках. Виноградов разрушил семью ради тебя, черт!
— Я не прощаю плохого отношения, Егорка. — Шипит Илона, нервно поглядывая на вход. — А ты, ты… использовал меня и выбросил, как ненужную, поломанную вещь. Не позвонил…
— Илона, я не принуждал тебя к близости. Ты и сама была не против.
— Я не думала, что на этом все закончится. — В ее глазах сверкают скупые слезинки. Илона изящно взмахивает кистью и утирает их. Достает из сумочки бумажный носовой платок и шумно высмаркивается. Что же за черт, а? Ну, почему именно со мной случается всякая хрень?
— Как я могу искупить свою вину? Я попросил прощение, однако, как я уже понял, этого недостаточно. Чего ты хочешь?
— Тебя, — с придыханием произносит она. — Мне было непросто тебя забыть. Нашу сумасшедшую ночь, взрывающийся за окном новогодний салют, звон бокалов, шипение пузырьков шампанского…
— К чему такая поэтичность? — грубо обрываю ее воспоминания. — А как же Матвей?
— Он прост как три копейки. — С досадой цедит Илона. — Неплохой мужик, однако его недальновидность и предсказуемость они… Мне с ним скучно, Егор. Я хочу умного мужчину рядом. Энергичного, молодого.
— Ты сейчас серьезно, Илон? Так я тебя разочарую: я на год старше Матвея. Как говорит дочь: старпер. Мой тебе совет — найди ровесника, и веселитесь по полной. Энергично и как выражаются молодые отпадно. И, кстати, прямо сейчас твой мужчина направляется к нам.
Мы, как по команде, натягиваем на лица счастливые улыбки. Если Илоночка к таким манипуляциям привыкла, то мне лицемерие дается тяжело. Кажется, Матвей замечает, как вспотела моя рука, которую он энергично жмет.
— Заинька моя, не устала? Замотала тебя Танька с уборкой? — елейным голоском тянет он и целует «заю». Тьфу, мне хочется поскорее распрощаться с ними и улететь. Еще вчера сама мысль об отдыхе вызывала раздражение, а сегодня… Все изменилось за один день.
— Егор, давай подпишем договор. Ты как, не передумал? — в глазах Матвея сквозят неуверенность и напряженность.
Обычно я проверяю документы, которые подписываю, но шумная атмосфера аэропорта не располагает к работе. Звуки шагов и колёс чемоданов, голоса из громкоговорителей — все сливается в суетливый пчелиный рой, словно призванный рассеивать мое внимание.
— Васильков все проверял, Егор. Да и я тоже… Не волнуйся, моей фирме можно доверять. Я еще никого не подводил.
И я сдаюсь. Подписываю документы «на коленке», бегло пробежавшись по страницам. Интуиция кричит: «Опасно, неправильно, глупо!», но я задвигаю ее подальше, выпуская вперед желание поскорее избавиться от «друзей». Да, я хочу, чтобы Матвей ушел и забрал с собой необходимость юлить и притворяться. А Илона… Если она не отстанет, я, черт возьми, не буду молчать и все скажу ему. Подумаешь, лишусь надежного партнера и приятеля! Он мне еще «спасибо» скажет за свободу от этой пиявки.
Мы какое-то время стоим, обмениваясь любезностями, а потом, как спасительный гонг, звучит приглашение на регистрацию. Ну вот и все: обменявшись рукопожатиями с Виноградовым и Илоночкой, я растворяюсь в толпе подоспевших туристов.
Меня не покидает странное чувство: словно я забыл о важной договоренности. Яркие картинки глянцевого журнала сливаются в калейдоскоп. Я не могу сосредоточить внимание на мыслях об отпуске, выискивая в закоулках памяти забытую информацию. О чем же я забыл? Вы не подумайте, я не отличаюсь рассеянностью или забывчивостью. Напротив, всю жизнь мне мешало гипертрофированное чувство ответственности и справедливости. Мне бы поучиться здоровому пофигизму у Василькова — вот кто живет с широко открытым сердцем и искренне верит всем вокруг. Стоп! Васильков! Он слезно попросил меня позвонить из аэропорта. Довольный собой, отбрасываю журнал и шарю в карманах брюк в поисках телефона. Куда же я его подевал? Я сидел на кресле возле окна, любуясь взлетающими самолетами, а затем переместился на широкий диван — более удобный для человека с моими габаритами. Выходит, айфон остался там. Если его уже не прибрали к рукам… Перемещаю взгляд к злополучному креслу. В нем сидит женщина. Молодая, но не юная, красивая и задумчивая. В ее взгляде, устремленном куда-то вдаль, столько болезненной напряженности, что хочется поежиться. Не могу отвести глаз от ее сжавшейся в вынужденной позе фигуры, тонких пальчиков, теребящих крохотную пуговку блузки… Черт, меня разрывает надвое желание нарушить ее оцепенение или, напротив, сберечь покой.