— Половым воспитанием, со мной никто не занимался.
Отец размахивается, и отвешивает мне пощёчину. Я падаю на пол.
— Рома, что ты делаешь?! — Визжит мать.
— Воспитываю шлюху-дочь! Ты же не смогла! — Брызжет слюной отец.
— Ты подавал плохой пример, папа, притащив сюда, шлюху- Ленку. Так что, поздно воспитывать шлюху — дочь.
Вытираю кровь с губы, и ухожу в комнату.
— Завтра пойдёшь к врачу! — Орет в след отец.
— Нет, не пойду.
— А не пойдёшь, силом отволоку!
Я не отвечаю, на его истеричный припадок. И вообще, мне нельзя нервничать. Я беру наушники, и включаю классическую музыку.
Мать, мышью просачивается в комнату, поздно вечером.
— Роза, не дури… Надо избавиться, от плода. Выхода нет, тебе нужно доучиться.
— Я доучусь. Но избавляться не буду.
— Скажи мне, кто отец, Роза?
— Нет.
— Как ты себе вообще, представляешь дальнейшую жизнь? Скажи мне?
— Я не буду, от него избавляться. Он мой. А ты станешь бабушкой.
— Господи… — Мать обессилено, роняет голову на руки.
— Я хочу спать, я устала.
Мать качает головой, и выходя из комнаты, бормочет:
— Ты превратишь, нашу жизнь в ад, Роза…
— Тогда не трогайте меня, и … Его.
На следующее утро, в комнату врывается отец, и стаскивая одеяло рычит:
— Встала, умылась, и быстро собралась в больницу!
Я потираю глаза, и отвечаю:
— Я уже сказала, что ни в какую больницу, я не пойду. Это бесполезно.
Отец молча, хватает меня за руку, и волоком тащит в ванную.
— Умывайся, и собирайся! — Рявкает он, и захлопывает дверь.
Я умываюсь, иду на кухню.
— Кто этот щенок, что тебя обрюхатил?
— Это не важно.
— Что? Не важно?!
— Он утонул.
Отец давится чаем.
— Утонул… Имя какое, у утопленника? Ты думаешь, будешь мне лапшу на уши вешать, а я поверю?
— Зачем ты хочешь отправить меня в больницу? — тереблю свою косу.
— Чтобы из тебя выскребли, это … Этот позор.
— Нет. Я не дам. — Качаю головой.
— Раньше надо было думать! — Ударяет отец, кулаком по столу.
Мать начинает зудеть:
— Послушай папу, не ломай себе жизнь. Ты ещё так молода, Роза…
А я не выдерживаю. Я хватаю нож, и резко провожу по своему запястью.
— Если мы вам не нужны, то и оставайтесь вдвоём!
Я начинаю пятиться, а кровь стекает по руке, и капает, крупными каплями на пол.
— Вам всегда, было плевать на меня. Каждый думал, только о себе. Ты думал о рыжей шлюхе, и своей похоти, а ты мама, о папе. Но никто из вас, не думал, какого мне, за этим наблюдать. А сейчас, когда вы сослали меня к бабке, чтоб уединиться, и воссоединиться, вышвырнув меня как третьего лишнего, я будучи с проблемой, вам не нужна, я позор! Только это ваш позор, не мой, ведь это вы недоглядели, ибо были заняты собой. Но ничего, я облегчу ваше состояние!
— Роза, доченька! Остановись, что ты делаешь, дай мне свою руку! — Причитает мать.
— Отойди от меня, ты не помогла мне.
— Роза, угомонись, мы все решим. — Растерялся отец.
— Здесь нечего решать. Или мы остаёмся, или уходим. Следующий шаг, будет в окно.
— Ладно, стой! — Нервно рявкает отец.
Я замираю, и недовольно смотрю.
— Я хочу знать, кто отец ребёнка. — Вытянув руки вперёд, успокаивающе говорит отец.
— Его нет.
— Роза, успокойся, давай свою ручку, я перебинтую, и мы спокойно поговорим… — Увещевает мама.
— Я не верю вам. И я предупредила. Даже не вздумайте хитрить. Если что-то пойдёт не так, вы потеряете меня.
— Мы поняли, Роза, давай руку.
ГЛАВА 29
РОЗА
Своей выходкой, я все-таки прогнула, под себя, родителей. Вечером отец, собрал нас за столом, для обсуждения, дальнейшей жизни.
— Значит так. Переведешься пока, на домашнее обучение, в связи с проблемами со здоровьем. Справку тебе, и все необходимое сделают. А когда пузо начнёт расти, уедешь, к моей тётке, в деревню. Под конец, подъедет мать. И сюда, вернётесь все вместе. Ребёнка, мы с матерью, запишем на себя. Ты будешь числиться, как сестра. Все понятно? — давяще смотрит, он на меня.
— Да, понятно. А что с больницей?
— Договорюсь. Пока в платной будешь наблюдаться. Кто отец, так и не скажешь?
— Не скажу. — Упрямо, сдвигаю брови.
— Я звонил, в деревню-то… Никто там не тонул. — Усмехается отец.
— Я соврала.
— Ну-ну… Теперь брысь, за уроки. Разочаровала, ты меня дочь. Я думал ты умнее… Но, видно я где-то упустил… — Досадно машет рукой отец.
Я молча ухожу в комнату. Мои требования, полностью удовлетворены. Конечно, мне не очень хочется ехать, к тётке отца. Видела я ее, пару раз, и оставила она, не самые приятные впечатления. С таким же, тяжелым характером, и требованиями. Ладно, думаю управлюсь.
Время бежит… Я практически, не выхожу из дома, отец, с его паранойей, говорит мне гулять, на балконе, чтоб не дай Бог, соседи не прочуяли. Мне это, категорически не нравится, но я не спорю. В остальном родители старались, кормили меня, как следует, покупали витамины. Мой гардероб, сменился на мешковатые вещи. И вот настал, этот тяжёлый день, когда меня, на пятом месяце беременности, повезли к тётке.
Ехать было, далеко. Четыре часа, в одну сторону.
Отец, всю дорогу молчал, хмурился. Видимо, перспектива стать новоявленным папашей, в документах, и дедом по факту, его не очень-то, и прельщала.
Мать, как испуганная, крольчиха, озиралась на меня, и ёрзала. Отцову тётку, она тоже не любила, и побаивалась.
В деревню, мы заехали, ближе к обеду. Рассмотрев, унылый пейзаж, я вздохнула. Деревня, домов на двадцать, со скособоченным колодцем, и сворой собак. Прелестно. Все, как я «люблю».
Если я думала, что в бабкиной деревне, уныло, то здесь было, все намного хуже и безрадостнее. Зато можно гулять, здесь меня, вряд ли, кто узнает.
Зайдя, во двор, пройдя, через подкосившийся забор, мы подошли к старому, деревенскому дому. Дверь нам, открыла тётка. В тулупе, и обрезанных валенках.
— Проходите, в избу-то… — Хмуро сказала она, зло глядя на меня, из под нахмуривавшихся, кустистых бровей.
Мы вошли, и оказались в просторной комнате, с печкой.
— Что, нагнала позору-то, на свою семью? — Спрашивает тётка.
— Перестань, Евдокия. Нам и так, не сахарно. — Отвечает ей мать.
— Погоди ещё, не сахарно вам, опосля будет, когда девка родит. — Язвит старуха.
Я ничего не говорю, и осматриваюсь. Дом не большой, однокомнатный. Есть печка, железная кровать, как из советских, пионерских лагерей, с пышной периной, цветастые половики на полу. Возле окон, на подоконниках, стоят горшки с геранью. Места для меня, нет.
Словно прочитав, мои мысли, Евдокия говорит:
— На раскладушке поспишь, вона… — И тычет заскорузлым пальцем, в какое-то алюминиевое сооружение.
— Мне нельзя на таком спать, это не удобно. — Холодно говорю ей.
— А не нравится, обратно езжай! — Язвит старуха.
— Папа, поехали обратно? Я не смогу спать, на раскладушке, это вредно. Я не хочу нервничать.
— Евдокия, где тут кровать, можно заказать?
— Ишь ты… кроваааать… Принцессу привезли.
— Мы же договорились, Евдокия? Я своё обещание выполню. Не вредничай…
— Не вредничай… Я её заскоки терпеть не буду! Как миленькая, по дому шерстить будешь. Я вообще в поле рожала, и ничего, и работали мы до последнего… — Огрызается противная старуха.
— Папа, я в поле рожать не буду. И по дому шерстить тоже, не буду. Или хотите, чтоб я урода родила? — Бессовестно прибегаю я, к шантажу.
— Ууух, вырастили дочурку, что Лизка, твоё воспитание? — Каркает, со смехом Евдокия.
— Успокойся, Роза. Все хорошо будет. — Успокаивающе, поглаживает меня мать.
— И вообще, мне нельзя нервничать. Я должна спокойно, прожить этот момент. Или я пешком пойду, обратно домой, и все увидят мой живот, и соседи и одноклассники. — Упрямо талдычу своё.