— Как вы думаете, кто выигрывает во всей этой войне? Понятно, что победители… Я имею в виду — сейчас, прямо в этот самый момент… Правильно. И трофейные технологии первым делом оцениваются ими. Слышали о специальной комиссии? Как это — зачем? А вдруг у бессмертных и вправду удастся секретом бессмертия разжиться? Неужели вы думаете, что оно для всех окажется доступным? Не думайте! Такое уже было. Не с бессмертием, это точно, но — с секретами долголетия, например дистанционного управления сознанием… Всё уже было. Включая потенцию до глубокой старости, — под общий смех продолжал он. — Так что трофейные технологии — это раз. Резервный запас, который можно использовать при торговле за свою жизнь, даже в случае оккупации Земли бессмертными — это два…
— Глупости. Бессмертные не торгуются От нас им ничего не нужно, кроме наших планет А если что-то и нужно — возьмут сами В случае оккупации. Кто им помешает? И кто может знать, что еще для бессмертных может оказаться ценным? Золото? Натуральные бриллианты? Или — человеческое дерьмо? Может, оно для червей является деликатесом.
— Я. Никогда. Не. Говорю. Глупости — неожиданно глухим голосом, чеканя каждое слово, сказал Густав. — И я не болтун. Просто если решил никогда не возвращаться. Туда! — Он неопределенно кивнул. — То почему бы не поделиться с вами всем, о чём вы даже из слухов не узнаете? Или я для вас — интересная игрушка, а вы мне — не друзья? Я не знаю, что ценят больше всего бессмертные, но это знают Они, — он поднял взгляд кверху. — Даже среди хайменов имеются свои тайны, которые не всегда являются общим для них достоянием. Это тоже жестокий мирок, где каждый следит за тем, чтоб его сосед не узнал чего-то большего. И если комендант нашей Крепости — выходец одной из семей, то значит, на «Азии», или «Европе» кто-то высоко сидит — из другой. Кто хочет со мной поспорить на все наряды до конца обучения? Ну?
Хотя курсанты всё равно не верили ему до конца, спорить с Густавом не пожелал никто.
— Да, я не был посвящен во многие тайны. Но знаю другое.. Хайменам приходится получать кое-что от бессмертных. Сам видел золотые слитки в форме бубликов, — странная форма, правда? — с каким-то несуразным клеймением, похожим на царапины. Откуда это у них? — Дистанцироваться от общества хайменов у него получалось так легко и непринужденно, что вскоре все поняли, что он действительно перестал считать себя хайменом. — Почему золото бессмертных попало к ним? Почему именно золото, а не какие-нибудь технологические новинки? Этого я тоже не знаю. Никто не знает. Но уверен — существует какой-то запасной вариант. Всегда существовал, даже в прежние времена, когда сталкивались самые непримиримые враги.
— Можно подумать, такого не было, когда победители просто казнили побежденных! Историю здесь многие знают, — возражал кто-то.
— А ты уверен, что это была настоящая история? Та, которую тебе преподавали? В эпоху индустриального ренессанса никто никого уже не казнил. Отправляли в изоляцию — да. Сами уходили, тоже — да А если происходила показательная казнь. Под фанфары, после судебного фарса, значит, прикрывали кого-то другого. Или самих себя. Всегда есть запасной вариант. — убежденно говорил он.
— Слушай, Густав! А то, о чём ты говорил… Может, это было трофейное золото? Большой флот часто делает такие подарки…
— Может. Но только слышал ли кто-нибудь о взятии трофейных золотых слитков? Нет? А почему? Корпоративное правительство любит поднимать боевой дух перечислением трофеев. Раз в месяц оглашается целый список — платина, вольфрам, плутоний, цезий и количество квазеров — энергетических частиц для гравитационного оборудования. И военные технологии. Про золото, если честно, тоже однажды сообщили, но было это лет тридцать назад. Взяли корабль-арсенал, а у него половина корпуса — золотые. С чего такая блажь — неизвестно. Может, на верфях у них как раз корабельные сплавы закончились. Потом уже разобрались, что в том золоте какая-то гадость была. То ли новый вид излучения, то ли чипы атомарного уровня изготовления — для наводки по сигналу. Троянский конь, вот что это было! Сразу, как разобрались, вывесили эту часть корпуса где-то за орбитой Нептуна. Вовремя успели, — через неделю в этой точке такая гравитационная буря случилась! Нептун чуть с орбиты не сполз. Про это говорили. А вот про слитки в форме бубликов — ни слова…
— Но это же предательство!
— И кому ты собрался предъявить обвинение? А главное — как? Только потому, что я наболтал? В лучшем случае — шлёпнут. Чтобы не мешал жить. Так что знайте — пока одни гибнут, другие всегда найдут, как достаток улучшить и в потерях не остаться. Неразрывная связь между жизнью и смертью в наглядном виде. Всегда так было…
Тут в кубрик вошел сам комендант, и курсанты подпрыгнули едва ли не до потолка. Только Густав умудрился встать по-строевому, без лишнего трепета. И без слов вышел вслед за комендантом.
Никто не знает, о чём там был разговор, но вернулся он тихий, спокойный, лишь руки вздрагивали, будто с четырьмя матрёшками отработал.
— Всё. Я закончил. Будем учиться воевать. И чёрт с ними, с хайменами. Всегда так было. — Последний раз повторил он любимую присказку и действительно — как излучателем отрезало.
Больше никто не слышал от Густава ни единого слова про тайные интриги хайменов.
А прозвище осталось. Он привык, и все привыкли, — Барон.
Только Моджо, Ростислав и Барон — Густав имели право знать некоторые подробности его отношений с Лиин. И никогда не разносили их дальше. Если даже зубоскалили, иногда даже грубо, только между собой. Вот их четверых и вызвал к себе старший офицер-куратор.
Впервые за время обучения они попали в святую святых для курсантов — резиденцию старшего офицера, где хранились личные данные на каждого из них, включая секретные планы продвижения по службе. Потому что дальнейшие перемещения производились только при согласовании с руководством курсов, которое знало всё о своих курсантах.
Понаблюдав за тем, как робеют будущие пилоты, переступающие высокий комингс (меньше всех, естественно, робел Густав), старший офицер-куратор без вступления перешёл к делу.
— Вам придётся самим выбрать одного из четверых, кто отправится на неделю на Землю.
Подобное проявление демократии на курсах, когда курсантам предлагалось самим что-либо решить, было чрезвычайной редкостью, поэтому все четверо, не исключая уже и Густава, пребывали в замешательстве.
— Разрешите узнать дополнительные вводные? — это был Моджо.
— А без вводных? — зачем-то решил подразнить их куратор. — Ну, кто желает получить неделю отпуска?
Тут пахло даже не бесплатным сыром в мышеловке. Крысиным ядом, если не похлеще, несло от такого щедрого предложения. Впрочем, Барону удалось остаться Бароном.
— Тут и без совещания всё ясно. Мы согласны отправиться вчетвером. Почему бы нас не отправить всех? Тем более, раз уж руководство курсов колеблется, не зная, кого посчитать самым достойным…
Подразнить не вышло. Старший офицер побарабанил пальцами по столу и изменил трактовку вопроса.
— Отправится только один. А кто именно из вас — руководству безразлично, потому что вы — лучшие в той или иной области учёбы в своем отделении. Достаточно было, что из семи отделений мы выбрали случайным методом именно ваше. Поэтому решили, что случайностей достаточно, и вполне возможно, что вы сами как-нибудь справитесь с дальнейшим выбором.
Дальнейшие пять минут напоминали игру в вопросы и ответы, где вопросы задавались, а все ответы оставлялись на потом.
— Ну хорошо. В герои вы не рвётесь, но и осторожничаете в меру, — удовлетворенно обобщил старший куратор, — значит, всё обстоит именно так, как докладывали инструкторы. Я имею в виду дружбу вашей четвёрки.
— Недостаточно вводных, — гнул своё Моджо, поддержанный остальными.
— Ладно. Значит, так. Целью полёта является кратковременное обследование для составления на Земле заключения о сроках обучения на курсах пилотов истребителей. Четыре Крепости из пяти, включая, как вам известно, и нашу, высказались за отмену сокращения этих сроков и о возврате к прежнему графику обучения. Только на «Европе» обрадовались такому новшеству. Ну с ними понятно…