- Шимановский-Шимановский! – покачала она головой, вздохнула и всё-таки полезла к тумбочке, где лежали пачка и зажигалка. Правда, пачка почти пустая, что радовало. – Плохо играешь, неубедительно. Пороть надо Лока Идальгу за такие уроки.
- Ну, так меня ведь учат обращаться с девочками, - парировал я. – Юными неопытными… Почти неопытными сеньоритами. Которым до тебя как до Эриды.
- Подлиза.
Щелчок, затяжка, новая струя дыма. Кажется, я не сдержался, скривился.
- Ладно, так и быть, поделюсь, - усмехнулась она. - Тем более, это не тайна, секрет Полишинеля. Завтра половина корпуса будет знать его «по секрету», вторая же половина узнает послезавтра, причем уже из официальных источников.
Пауза.
- На неделе прилетает Диего, - произнесла она, и в этот момент от нее пошла такая волна самых разноплановых эмоций, что мой внутренний эмпатический «датчик» зашкалило и вырубило. - Ориентировочно послезавтра, а там как получится. Лея всё-таки назначила его командующим четвертой эскадрой, приказала или принять командование, или писать рапорт - возражения расценит, как дезертирство.
- Так четвертая… Она же вроде на Меркурии? – зацепился я за нестыковку в информации, выигрывая этим время, чтобы детально, с разных сторон её обдумать.
- Большая часть кораблей здесь, на ремонте и перевооружении, - отрешенно покачала головой моя начальница и любовница. – И что-то подсказывает, до самой войны они с Венеры не уйдут. Меркурий никому не нужен, его останутся защищать только системы ПКО и орбитальные мониторы, эскадру же соберут здесь перед самым началом конфликта в полном составе, как резерв.
- Войны? – взлетела вверх моя бровь, но развивать эту тему Мишель сочла неуместным.
- Теперь можешь меня понять? Ты здесь ни при чем, Чико. Вернее не ты, твое дело – все эти заседания, суды, комиссии… У меня, возможно, семья разваливается, по швам трещит… А тут ещё и это!
- Ну, с «этим» ты справилась вроде неплохо, - заметил я, не только подслащивая пилюлю, но и отдавая должное. Ведь справилась же!
- Хуан, он знает. – Она вновь затянулась, и в тот момент я почувствовал желание повторить её движение, пусть даже легкие обожжет этот ужасный ментоловый аромат. – Кто-то ему «доложил». Кто – выясняю, но это мог быть кто угодно, сам понимаешь.
- Судя по твоим словам, отмазка, что «корпус – семья и не надо лезть в его дела» не прокатит, да? Не в этом случае?
Мишель отрицательно покачала головой.
- Ты не представляешь, Чико, что мы пережили. Это ведь был вертеп, та жизнь. Я пыталась… Скажем так, интегрировать его в нее, подложила под него вначале Лею, потом остальных девчонок… Потом других девчонок… Думала, удержу, он останется…
- А он понял всё по-своему, написал рапорт о переводе хоть куда-нибудь, и улетел в Парамарибо, хлопнув дверью, - закончил за нее я.
- Всё правильно он понял! - покачала она головой.
Я про себя вздохнул – чудны дела твои, господи. Логика последней шлюхи – устроить парню «паритет», подложив под него подруг. Наверное, я бы тоже улетел после такого, если б любил. И это сделала женщина, которая после хранила верность почти два десятка лет, несмотря на то, что находилась в не меньшем по масштабу вертепе…
- Но потом он ведь тебя принял, – задумчиво произнес я. – И ни разу не попрекнул.
Она опустила глаза.
- Для того, чтобы изменить что-то, пришлось вначале почти умереть, а после бежать оттуда, взорвав все мосты. При этом, не будь выстрела в Дельте, этой возможности не было бы вообще. Мое ранение оказалось моим спасением, вот какая штука, Чико. Да и то пришлось удирать, с маской на лице, чужой биометрикой и по поддельным документам, лишь надеясь, что королева Катарина не станет преследовать, памятуя о моем участии в деле выживания её дочери. Мы слишком много пережили к тому моменту, чтобы предъявлять друг другу претензии. Это было прощение, абсолютное, за всё, что было. С условием, что такого никогда не повторится.
Я тоже откинулся на подушки и задумался. Да, у каждого человека есть свои слабости, своя Ахилесова пята. У Мишель она вот такая – её семья, её Диего. И её клятва ему.
Но только ли ему? Скорее, клятва, произнесенная для него, но себе и только себе. Ведь ничто не держит человека так сильно, как узы, которыми он связал себя сам.