- Дабы господин судья не обвинял меня и далее в предвзятости к марсианам, прошу уважаемых присяжных, а так же всех, кто сейчас это смотрит – судите сами. И делайте выводы. Никто кроме вас за вас этого не сделает.
Видите его лицо? Во всей гамме, без прикрас? Какие эмоции, какие чувства можно прочитать на нем?
В этот момент Урод приближался к девушке, которая отсаживалась от него всё дальше и дальше.
- Превосходство. Уже привычное презрение. Желание втоптать в грязь, но не просто по праву сильного, а… По праву превосходящего, единственно правого, и потому имеющему на это законное право, простите за тавтологию.
- В его лице читается власть, - продолжал я описывать главного врага. – Приглядитесь: брови, дуги, блеск в глазах… Она принадлежит ему в его понимании, как шлюха, дающая всем и каждому. Нет, он не тронет её, не возьмет силой, он хулиган а не бандит. Но показать ей, кто она - его право, которым он с удовольствием воспользуется.
Ну, он же не виноват, что она венерианская шлюха, правда? – успехнулся я. - Не была бы ею – и было бы всё в порядке! Так что с морально-этической точки зрения он не только не неправ за свое поведение, он ещё и почти благороден – выполняет пусть и грязную, но нужную работу по дискредитации нравов местного населения в их собственных глазах! Через унижения? А нечего жить по своим неправильным и глупым традициям! Сами виноваты!
- Мы должны жить по ЕГО традициям, единственно правильным и верным! – заорал я. - Она, я, те парни, что сидят на сидениях вдалеке – я откатил зуммер, показывая попавших в объектив «интеллигентов». - Да, он хулиган, он быдло, он осознает это, но, блядь же ж, ОН ПРАВ в своих глазах! – закричал я, срывая тормоз – для убедительности и экспрессии. – Простите мой испанский, но как расценить его мимику и поступки, кроме как унижение? Он понимает, что у него плохие, хулиганские методы, что он совершает хулиганское деяние, но его поступок – это ФОРМА выражения отношения к местным. Сам же принцип незыблем и непоколебим – презрение. Просто конкретно он ведет себя так.
Другой, более интеллигентный марсианин, сделает это иначе, не как последний уличный скот, а как тихая ядовитая сволочь. Потому что принцип в обоих случаях будет один – они правы, и их позиция единственно верная, а мы… - Я замолчал, намеренно сбившись.
- Я не прав, уважаемые присяжные и заседатели? – повернулся я к присяжным. Затем обернулся за спину. – Господин судья, вы можете аргументировано указать, где именно я не прав и почему?
Тот, видимо, подавленный вмешательством «тяжелой артиллерии», возражать не стал.
– А вы, уважаемое собрание? Вы можете возразить мне?
Тишина.
- Нет? Тогда примем это, как факт, что так и есть.
Я перемотал картинку, позволив залу ещё раз насладиться моментом с пересаживанием девушки и с рукой, задирающей ей юбку. Для закрепления.
- Почему я обвиняю не конкретно покойного господина Авакяна, - продолжил я, - а этих семерых ребят? И вообще всех-всех марсиан, говоря, что только они могли быть там, а не китайцы, вьетнамцы или индусы, предложенные господином адвокатом? Вот почему!
Камера отъехала, палец включил звук. Из динамиков раздалось дружное ржание.
- Они осуждают действия своего друга? Нет. Только что, за несколько минут до этого парни имели разговор со мной, вы это видели. Были ли хоть какие-то признаки дивергенции в их поведении? Были ли парни похоже на отморозков, презирающих или ненавидящих всех и вся, цель которых разрушение ради разрушения? Я не заметил.
То есть, перед нами именно что среднестатистические парни, пусть и болельщики, то есть склонные к излишней агрессии, но не хулиганы и не быдло-скот, вроде Авакяна, - заключил я. - Обычные рядовые граждане Красной планеты, показатель выборки. И в данный момент они мысленно со своим беспределящим товарищем, чтоб ему черти в котел дровишек подкинули, хотя и не поддерживают его хулиганских методов.
При словах о дровишках зале поднялся ропот, но вялый.
- Они, как я и говорил, поддерживают сам принцип, следствием чего и является этот смех. Да, методы не разделяют, но при этом никто не вступился за девушку, не одернул своего товарища, дескать, Артем, ты не прав. Наоборот, им весело потому, что знают, что девушке ничего не будет, и потому, что знают, что их друг прав. Вот их лица, - вновь приблизил я камеру. - Веселые. Целеустремленные. Жизнерадостные.