Правительство – работяги. Сенат же – говорильня, молоть языком и есть их работа, а многие из сенаторов сидят на своих местах десятилетиями.
Второй же объект подходил для разгрома как нельзя более, ибо человек, его возглавляющий, не избирается и не меняется никогда, в полной мере отвечая за всю государственную политику в любой период истории. Но повести толпу на штурм Золотого дворца я не мог (хотя при иных обстоятельствах именно туда и повел бы). Так что выбор был невелик, и там, на крыше козырька министерства, я его сделал.
- Оливия, ты хорошо провела ночь? – придя в себя, спросил я похоронным голосом, постепенно вливая в него энергию и повышая тональность.
- Ну, как сказать, – ядовито вспыхнула девушка, – с учетом того, что не пришлось даже сомкнуть глаз…
- Но без учета этого хорошо, не правда ли?
Бергер вновь хотела ядовито возразить, но видя в моих глаз странный огонь, стушевалась.
- А что такое?
- А теперь представь, - продолжил я, - что тебе пришлось бы не сидеть в малом зале, а стрелять в безоружную толпу? А после зачищать территорию перед дворцом? Так же с оружием? Представила? А теперь представь последствия этого шага для королевы, и следовательно для тебя и остальных ангелов? Гражданской войной попахивает, чувствуешь?
Оливия промолчала.
- А если бы я не крикнул то, что крикнул, тебе бы пришлось это делать, – давил я. - Поверь, просто поверь! И благодари бога, или богов, или во что ты там веришь, что ты этого не делала!
Под конец я почти хрипел. Оливия и некоторые из её девочек поежились. Ну, хватит, достаточно давить. Настрой сбил, теперь в силу вступит «телеграф», и те, кто знает о моем участии в деле штурма Сената, веселиться больше не будут. Смерть – слишком плохой предлог для веселья, даже чужая.
- Ладно, извини, - пошла черненькая на попятную. – Но ты не дорассказал, что было дальше, чем кончилось? Ты ж понимал, что повел всех на убой! В смысле, что шансов у вас не было.
- Он специально повел, сдавать толпу, чтоб больше не чудили! - раздалось со стороны водительской кабины – перегородка была опущена, нас внимательно слушали и там. Я согласился.
- Действительно. Куда неподготовленной толпе, даже с подручными средствами, громить охраняемое учреждение? Потому я пытался слинять, забрав нескольких ребят, но у нас не получилось.
- Почему? – нахмурилась девочка, сидящая справа.
- Ответственность! Страшная штука! – вновь ехидно расплылась в улыбке Оливия, которой даже не нужно было читать по моему лицу.
- Там были простые ребята, - как бы оправдываясь, произнес я. - Самые обычные. Я не мог их бросить.
- Ну и дурак! – жестко отрезала Бергер, мгновенно преобразившись во властную стерву.
- Ничего он не дурак! – возразила девочка слева от меня, сидящая напротив нее. – Я бы тоже не смогла! И никто из нас!
- А он должен мочь! – парировала Оливия. – Ты – это ты, вы – это вы, у вас разные задачи! Вы – телохранители, а ему императором быть! Важные государственные решения принимать! А он что, так и будет с толпой ходить? Которую по глупости жаль будет бросить? В ущерб государственной необходимости?
Меня разобрало зло – чуть не придушил её. Сдержался из последних сил. Ещё чуть-чуть, и начался бы приступ.
- Слышишь, Бергер! – зло выдавил я. - Ты можешь засунуть свои мысли и ожидания, что и кому я должен, себе в задний проход! После чего протолкнуть их ершиком! Понятно? Но я никогда, НИКОГДА не брошу своих! Тех, за кого отвечаю!
- Ты ничего не мог изменить! – не сдавалась она, лицо её перекосила гримаса презрения. – Ты сам отправил их «на убой», в лапы гвардии! Сдал их, обезвредил! Что толку было оставаться? Чтоб поспать вместе со всеми на полу камеры?
- Твое место здесь! – вновь отрезала она, похлопав по сидушке. - Сделав дело, ты должен был возвращаться! А не поддаваться глупой ненужной сентиментальности!
- И чувствовать себя потом предателем? - усмехнулся я. Совершенно спокойно – хладнокровие ко мне вернулось окончательно. Нет, с ней нельзя спорить. Просто у нее своя правда, а у меня своя. Ей не понять, что планета маленькая, и что без ореола мученика, не пострадавшего вместе с теми, кого повел, я превращусь в предателя, трепло и чепушилу. Об этом, может, узнает не так много людей, но узнают, и этого будет достаточно, чтобы ославить меня позже, когда мне действительно придется принимать серьезные решения.