Помолчал.
- Ты не могла не влюбиться в меня. Уже потому, что я – мальчик, я близко и никого больше рядом нет. И потому, что у тебя никого не было до меня. А ещё потому, что я такой весь положительный, всех люблю, обо всех забочусь. – Снова провел ей по волосам, откидывая мокрые пяди за ухо. – Сказки рассказываю. Сколько девчонок в корпусе в меня заочно влюблены?
- Я не они, - прошептала она. Робко, но это была реакция, а значит, у нас диалог. То есть более продуктивный способ воздействия, чем мой пусть и суперправильный, но монолог.
- Не они, - согласился я. – Но их я не насилую. Их мозг, их сознание, их мировосприятие. Тебе я ближе, чем им. Я в тебе самой, стал частью тебя, вместе с мыслями, которые донес, - постучал я ей пальцем по лбу. - И твое сознание понимает это.
- А вот ты сама – нет, - немного повысил я голос. – Ты ощущаешь близость, но не понимаешь её природу. Мы близки, Гюльзар, невероятно близки! И будем ещё ближе, поверь, потому, что мы – части боевого прайда. Но мы будем ТОЛЬКО частями прайда…
Она думала долго, вновь прижимаясь щекой к груди. От эротики, волны вожделения между нами не осталось и следа – я снова чувствовал ту Гюльзар, с которой принимал душ или ванную месяц, два или три назад.
- Хуан, мы будем гораздо ближе, чем он. В смысле, мы с тобой, чем с ним.
- Конечно, родная, - снова провел я по волосам. – Но мы будем ТОЛЬКО напарниками взвода боевого ордена, какие бы горизонтальные отношения нас не связывали. Понимаешь?
Она вздохнула, прикрыла глаза. Поняла. Но я вошел в раж и привел следующий аргумент:
- Чика, знаешь, есть такое явление, «фанатство»? Это когда маленькие девочки вешают на стенах постеры любимых музыкантов, слушают их дни и ночи напролет, признаются в любви на информационных порталах, а на концертах пытаются пробраться в гриммерку? Отправляют им письма, признания, просьбы встреч? И дико недоумевают отсутствию ответной реакции. Знаешь такое явление?
Девушка в моих объятиях кивнула.
- Иногда такие девочки, отчаявшись, совершают самоубийства, оставляя предсмертные записки с признаниями. Сколько в новостях таких случаев показывали?
Вновь кивок. Да, проблема не новая. И думается, существовать будет ещё долго, во всяком случае, пока будет существовать человеческое общество.
- Это глупые письма. И признания глупые. Наивные. Проблема в том, что до этих девочек трудно достучаться. Они варятся в своем коконе, плохо воспринимая внешний мир. Когда это сделать удается – они отходят от своей «любви», перерастают её, и на минувшие выкрутасы смотрят с покровительственной иронией. «Да, было, и какими же мы были наивными дурочками!»
- Потому, что это на самом деле так, Гюльзар! - снова повысил я голос. – Наивные дурочки! Их любовь возникает оттого, что повзрослев, подростковая душа поднимается на ступеньку выше, ей требуются новые чувства, новые эмоции, новые ощущения! Но опыта таких эмоций и ощущений нет. И главное, нет опыта по приобретению опыта. Глупо звучит, но так и есть – учиться, приобретать опыт тоже надо уметь.
Когда они вырастают, их любовь «теряется» не потому, что эта эмоция слаба. А потому, что они познают другие чувства и другие эмоции. Они сравнивают, приобретают опыт приобретения опыта. – Я улыбнулся – самому понравилась фраза. – Любовь к кумирам никуда не девается, просто занимает положенное ей место.
Я провел ей пальцем по кончику носа. Девушка фыркнула, но я чувствовал, уже почти успокоилась.
- У тебя в душе вакуум, Гюльзар. Ты старше их, да, но духовно ты поднялась с одного уровня на другой, как и они. И в твоей душе, как и у них, возник вакуум. Я же закономерно стал тем, кто этот вакуум заполнил, как они заполняют вакуум любовью к кумиру. А может к мальчику из соседнего подъезда, из-за которого тоже можно потерять голову и оставить предсмертную записку. Или соседнего класса.
Более того, я воздействую не просто поверхностно, своим существованием, я давлю тебя вот сюда! – снова постучал ей пальцем по лбу. – Я тебя именно насилую, солнце, твое сознание. А значит, мое воздействие сравнимо по эффективности с воздействием «предсмертной записки малолетки».