- Потому, что здесь надо будет обойтись без потерь… - грустно заключил я.
- Угу. – Кивок. – Потому тебя и учат всему, что может потом пригодиться ТАМ, в той битве. Но ты не маленький, сам давно это понял.
Да понял я, понял. Ничего нового разговор мне не открыл, за исключением статуса девочки с белоснежными волосами. Одни мысли о которой вновь, как и в прошлом году, переворачивают меня наизнанку, сводят с ума.
- Ты не могла сказать раньше, что она – принцесса? – по-свойски спросил я. А чего, свои люди, предмет беседы понятен, тайны раскрыты…
Только теперь Мишель посмотрела на меня иными глазами – оценивающими, напряженными, суженными. Пытающимися просветить насквозь, как рентген. Я засчитал очко – похоже, только сейчас поняла, что я блефовал, и о роли её младшего высочества в своей жизни лишь догадывался. Но смотрела сеньора начальница без испуга – видимо, была к такому повороту событий готова (а скорее всегда была готова, ждала лишь, когда выстрелит).
- А зачем? – ответила она, окончательно всё поняв и успокоившись. – Смысл?
- Смысл? – Я подался вперед. – Ты знаешь, как я к ней относился! Что ради нее в принципе и совершил это безумство – пришел в ваш долбанный корпус!
- Пришел, - согласилась она. – А дальше? Дальше что, Хуан?
Она тоже подалась вперед, ко мне, схватив руками за грудки и толкнув на люк кабины.
- Ты знаешь, почему они не решаются начать вторую фазу? До сих пор, хотя прошло уже столько времени? – Глаза её пылали, и мне стало страшно. Наверное, впервые. Я увидел, что у этой женщины в душе, увидел её презрение, её ненависть в свой адрес, которые она тщательно маскировала всё это время ввиду «политической необходимости».
– Потому, что ты – тряпка! – вырвался её крик, напоминающий рык зверя. - Сопливая тряпка, льющая сериальные мыльные сопли, вот кто ты!
Слова её срывались с бешеной энергией и больно резали душу. Потому, что она не лицемерила, не врала (что у нее в порядке вещёй). Она была искренняя, и эта искренность разила похуже самой лучшей лжи.
- У тебя куча талантов, - продолжала разоряться она. - Сильный, умный, понимающий человеческие души. Способный к планированию операций - это все инструкторы подтвердили. Преподаватели тобой не нахвалятся. Но на деле ты «сливаешь» все свои достоинства сентиментальным дерьмом, которое так и лезет изнутри!
Она сбилась, начав остывать. Отпустила. Но голос продолжал лучиться желчью.
- Да, морду набить марсианам ты можешь – там ведь думать не надо. И повести парней в бой с превосходящим противником. И окружить взвод условного противника на полигоне, после чего методично расстреливать его, пользуясь рельефом, не неся потерь – это ты можешь тоже. Но ты ТРЯПКА, Хуан! – закричала она. – И пока ты не выкинешь из себя всю свою дурь, так и будешь бесправным кадетом, «малышней», день за днем, год за годом! Так и будешь сидеть на базе, изучая одни и те же дисциплины! А после станешь никем иным, кроме презираемого тобой «мяса», частью резерва. И Лея, да и все остальные члены Совета, сделают всё, чтобы ты никогда не засветился, не встретился с Бэль и не испортил планы на будущее этой планеты.
Она окончательно успокоилась, откинулась назад, сделав несколько тяжелых вздохов.
- Мы решаем судьбы государства, Чико. Всей Венеры. Ста десяти миллионов человек. А так же тридцати миллионов марсиан, членов Альянса. У нас нет возможности отвлекаться на личное.
Да, с Бэль ты познакомился раньше. Да, с нею у вас что-то было, причем обоюдное – эта мерзавка в поисках тебя чуть не разгромила твою школу. Но думать ты должен не о ней и не о себе. И не о Фрейе с Мариной. И не, прости за прямоту, о Пауле с девочками.
- Думать ты должен о ВЕНЕРЕ, мать твою! – снова сорвалась она на крик. – И вот когда мы увидим это в тебе, превалирование государственного над личным, когда увидим в тебе мужа, а не мальчика, только тогда начнутся и вторая, и третья, и четвертая фаза!
Вновь выдохлась. Ох, и трудно достаются иногда некоторые слова. И оттого ранят они гораздо больнее, чем сотни других, эмоциональных, но не таких искренних.