- Не трынди об этом на всех углах, хорошо? – повернулась она ко мне, глаза её потеплели. – Им этого знать не надо.
- Ты про девочек? – усмехнулся я. Ну вот, давно бы так.
- А про кого? – Усмешка. - И да, ты прав. Одна ошибка, даже сейчас, на этой стадии, и потом не отмоешься.
Она издала вымученный стон и бессильно откинулась в свое кресло. Только тут я заметил, что мы столько времени едем по городу, не ныряя в «магнитку». Интересно, специально повела «по улице», чтоб была возможность поговорить?
Наверное. Ведь интересный разговор получился!
- Именно поэтому я так и бьюсь, стараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы предотвратить, - продолжила она. - Предусмотреть. И иногда кажется, что фатально не успеваю.
Я протянул руку, развернул её к себе и притянул, зарываясь в волосы. Время - крикам, но время – нежностям. Так надо.
- Понимаю.
- Ничего ты не понимаещь, вымученно улыбнулась она. – Тебе придется жертвовать, Хуан, много жертвовать. Людьми, которые тебе дороги. Как бы ты ни хотел поступить иначе. Вот это, готовность жертвовать личным, и есть отличие мужа от мальчика.
- Понимаю, Мишель, - успокаивающе провел я ей по волосам, только теперь почувствовав, как напряжено у нее всё внутри – словно съеженая стальная пружина. Господи, это ж какие нервы надо иметь, столько лет вариться в этой каше? – Больше того, я уже пожертвовал. Вот в последние несколько дней, когда вы меня оставили в покое. Хотя именно ради этой девушки и пришел сюда. И кстати так ни разу с тех пор её не увидел.
По её лицу пробежала улыбка. Улыбка мудрой тетушки, знающей гораздо больше, чем может сказать, и главное, чем её неразумный племяш может понять.
- Увидишь ещё. – Мы встретились глазами, и я вновь почувствовал в ней стальную пружину. – Но похоронить её ты должен сейчас, - сверкнула она глазами. - Как бы плохо ни было. Так надо Хуан.
Я отвернул глаза в сторону. Слова сказаны, добавить мне нечего.
Она поднялась – минутка нежностей дело сделала, сеньора начальник вновь была собой, готовая рвать и метать. Но главное, мы, кажется, всё-таки наладили этот важный и хрупкий мост.
- Сколько тебе нужно времени для прихода в себя? Когда ты понял? – спросила она, потягиваясь
- Когда ехал в метро перед дракой с марсианами, - покачал я головой. - Не то, чтобы прямо понял, но был в минуте, на пороге. Просветление же пришло после возвращения… «В постели Гюльзар…», - чуть не ляпнул я, но спохватился.
- Дней десять тебе хватит?
Пожал плечами.
- Не знаю. Всё так сложно?
- Очень. – Она кивнула. - Тебя рассекретили, твоя мордашка известна всей планете, а теперь ещё и замелькает в новостях. Пока в марсианских, но это начало. Ждать больше некогда.
Я задумался.
- Не знаю, Мишель. Правда, не знаю. Я не уверен, что буду вести себя адекватно, когда увижу её рядом с собой. Но я так же не уверен, что буду вести себя адекватно и через месяц, и через год.
Кажется, из её груди вырвался очередной тяжелый вздох.
- Может, хоть теперь скажешь, куда мы едем? – улыбнулся я. – И к чему такие сложности? – кивок за спину, где выдерживая дистанцию ехал коричневый «Мустанг».
Глава 8. …и справедливость для всех
Глава 8. …и справедливость для всех
Fiat аequitas et pereat mundus
Да свершится справедливость, даже если погибнет мир (лат)
- Значит, говорите, это было в феврале, сеньор Шимановский?
- Именно, сеньор председатель, - кивнул я. - Февраль 2442 года. Это могут подтвердить отчеты бухгалтерии школы. Мне на тот момент не исполнилось и четырнадцати.
- А можете пояснить, чем был вызван выбор именно этой школы?..
Мозг кипел. Я уже добрых полчаса отвечал на вопросы комиссии, одни и те же, пускаемые по кругу, с разными вариациями. Но Мишель дала четкие инструкции, и предупредила, что всё слишком серьезно, чтобы выпендриваться.
- Я уже говорил, сеньор, - выдохнул я всей грудью, восстанавливая дыхание и подавляя начавшую было кипеть злость, - у меня начались проблемы в общеобразовательной школе. Старой школе, в районе, где я жил. И секция единоборств, которую посещал до этого, не могла помочь в искусстве защитить себя. Мне требовалась совершенно иная подготовка, с иным режимом, иной нагрузкой. Нужна была школа, в которой бы меня научили драться, а не просто поддерживали бы физическую форму. Я специально выбрал именно эту, сеньор, и ради нее даже пришлось отказаться от посещёния других секций, в которые в тот момент ходил. - Я оглядел всех пятерых членов дисциплинарной комиссии, надеясь, что этот вопрос, вновь перефразировав, больше не зададут. Но как известно, надежда умирает последней.