Вы привыкните, сеньор. Свыкнитесь с мыслью, что так было нужно, что это издержки. Ведь любовь — это тоже товар, статья в бухгалтерской колонке, которая легко становится издержками. Когда любимая женщина простолюдинка, ее акции слишком низки, чтобы учитывать в таких глобальных раскладах!..
— Заткнись, щенок! — выкрикнули на том конце, окончательно потеряв равновесие, но это был и весь аргумент. — Заткни свою грязную пасть! Ты не знаешь, ничего не знаешь!..
— Не знаю того, что вы берете деньги у имперской или восточной разведки на расшатывание ситуации на Венере в преддверие большой войны? — рассмеялся я. — Полноте, сеньор, это секрет Полишинеля. Не знаю, что уже пытаетесь раскачивать лодку, требуя от Веласкесов за лояльность больше, чем они могут дать? Ну, так это тоже не секрет, это напрашивается. Вы же деловой человек, и когда выгодно, с удовольствием продадите тех, кто вас покупает. В происходящем нет ничего криминального, это всего лишь вопрос цены!..
…А цена велика. Крайне велика! Что рядом с миллиардами империалов и властью над планетой жизнь какого-то бастарда, которого вы и без того собирались "кинуть" через несколько лет, выдоив из него всю пользу, на какую будет способен?
— Не обманывайте себя, — сеньор Умберто, — закончил я. — Меня вы не обманете, я не Адриано. Я повторяю условия: звонок королеве, которая прекратит этот балаган, или Адриано в виде растения. Даже если МНЕ придется смотреть в глаза его матери.
Я отключился — руки дрожали, сил продолжать беседу не было. Всё, сеньор Манзони, ваш ход.
— Друг мой, ты сам все понимаешь, — улыбнулся я Адриано, который в ответ лишь опустил голову. — Есть вещи выше моего хотения и желания, хотя лично я бы тебя в свою команду взял. Без идиотских условий и без "кидалова" — честь по чести. Поднимите его.
Парни дернули Адриано вверх, Бенито, по моему знаку, начал экзекуцию. Но теперь делал это не в кайф, как раньше, а будто через силу. Тоже всё понял. Да и что за радость избивать морально сломленного человека, абсолютно не реагирующего на твои удары? Человека, раздавленного изнутри больше любого внешнего воздействия?
Я вновь активировал четвертую линию.
— Слушаю? — ответили там.
— Я — всё. Теперь ждем, — отчитался я. И почувствовал, как из груди вырвался вздох облегчения — этот разговор выпил из меня все силы. Катарина молчала.
— Катюш, как считаешь, королева разрешит взять этого мальчика к себе, если сеньор Манзони не отреагирует? — продолжил я.
— А ты думаешь, он не отреагирует?
— Может. Если он на самом деле такой скот.
— Хуан, он на самом деле такой скот! — усмехнулась Лока Идальга. — Стоило брать это в расчет, когда выставлял ему ультиматум.
— Да, но он любит! — не согласился я. — Или любил. И все его действия сейчас зависят исключительно от того, насколько сильно он любил.
На том конце раздался обреченный вздох.
— Ну ты и намудрил, Чико! Королева, наверное, в бешенстве. Все экстренные линии заняты.
— Мне кажется, главное результат, — парировал я. — А он в любом случае будет. И именно о другой ипостаси результата я хотел бы тебя попросить.
— Вся во внимании? — напряглась она.
— Ты поговоришь с королевой, если что? Заступишься за идею принятия под крыло Адриано? Он неплохой парень, очень умный и перспективный. Если отец от него откажется… Мне в корпусе не так скучно будет, а ее величество получит еще одного верного человека!..
— Хуан, об этом давай не сейчас? — улыбнулась Катарина. — Давай все же дождемся итогов? Как понимаю, Бенито здесь для мебели, бить по-настоящему ты будешь сам?
— Правильно понимаешь, — согласился я.
— Тогда до связи! Жду красивую картинку.
— До связи, — повторил я и рассоединился.
Нет, Катарина ничего не решает, и ее слова заступничества никто слушать не станет. Но решающие уже сейчас, сию минуту, услышали мой нехитрый вброс, и примут к сведению. А там…
А там все зависит от того, как сработает ловушка для дьявола, как тот себя в ней поведет. Ибо капитулировать он не может от слова "никогда", а пошлет ли на территорию школы людей… Зависит только от его безумия, то бишь от силы былой всепоглощающей любви.
"Какая же ты сволочь, Шимановский! — вздохнул внутренний голос. — Обращаешь против людей самое святое, что есть в их душах! Чем ты лучше них?"
"Да ничем, в общем", — произнес про себя я и понял, что при любом раскладе, при любом развитии событий, сегодня вечером мне захочется надраться до поросячьего визга. Лестница в небо на самом деле не совсем то, чем кажется. Это ступени, да, но ведут они совсем не вверх. А вниз, вниз, и чтоб подняться, тебе нужно спускаться все дальше и дальше, глубже и глубже… И тебя-прежнего на ней больше не будет никогда.
Глава 18. Конец игры
Все революции начинаются, все заканчиваются. И как сказал кто-то мудрый, планируют их гении, осуществляют романтики, а плоды пожинают авантюристы.
Кто пожмет плоды школьной революции примерно ясно — Бенито Кампос и девочка из трущоб с сумасшедшей хваткой. Возможно, кто-то еще им подобный. Этот новый виток истории начнется сразу же, как со сцены сойдут романтики со мной во главе. Наша роль в этой пьесе отыграна.
Другая революция, иного масштаба, так же свершилась, и разница с первой в ней лишь в том, что авантюристами в ней выступят королева и ее приближенные. Романтики и гении в ней участвующие те же самые. Во главе со мной, гением-романтиком, заварившим эту кашу. Да, мое время истекло и пора уходить со сцены, "доверив" плоды революций тем, кто лучше меня справится именно с результатом, а не процессом. Ибо я могу быть гением, могу романтиком, а могу и гением-романтиком… Но гений-романтик-авантюрист — это уже из области запредельного.
Итак, ловушка для дьявола захлопнулась, и что бы он ни сделал, какой бы поступок ни совершил, это будет шаг к его поражению. Оптимальный выход в данной ситуации вообще ничего не делать, пожертвовав Адриано. Да, я изобью его, и он отвернется от отца, и, возможно, со временем перейдет в мой лагерь (я приложу к этому все силы), но его люди останутся агнцами божьими, за пределами школы, а клан Манзони отделается легким испугом. И учитывая, что на той стороне линии связи люди неглупые, я решил исходить из этого сценария.
— Достаточно! — вскинул руку, останавливая Бенито, прекращая этот фарс. — Дальше я сам.
Толстый, отделывавший своего врага без энтузиазма, вздохнул с видимым облегчением и, ни слова не говоря, отошел в сторону, лишь бросив:
— Удачи, Чико… — Последнее слово было сказано без насмешки.
Прежде, чем подойти, я активировал шестую линию.
— Девочки, где там наш гений-конструктор?
— На позиции, — отозвалась Кассандра.
— Где именно?
— В вестибюле. — Это Роза.
— Хорошо. Хуан Карлос, слушай команду. Заходишь во двор и становишься возле створок. Прямо рядом со шлюзом с этой стороны! Как понял?
— Понял отлично. Сейчас войду.
— Что там в вестибюле? Много народу?
— Нет никого, — задумчиво хмыкнул он, видимо, озираясь. — Где все — не знаю, но когда подошел, охрана выгоняла последних "выродков". Куда-то в сектор "E".
Ясно, ну, хоть это сообразили сделать быстро и без пререканий.
— Хорошо. Еще раз, входишь во двор и становишься в паре метров от шлюза. Сумку держишь так, чтобы быстро отдать в случае чего. В руках. Как понял?
— Да понял я, понял! — вспыхнул изобретатель. Я про себя улыбнулся и только после этого подошел к Адриано.
Тот представлял собой жалкое зрелище. Добрый "я" внутри меня оставил бы его как есть, удовлетворившись имеющимся — поверьте, живого места на парне не осталось. Однако умный "я" понимал, что так нельзя. Да, возможно, Умберто Манзони не даст людям приказ на штурм, но попытаться вынудить его действовать все равно нужно. Иначе не поймет королева.